Все резко затихают.
Я никогда не славился особым терпением. Нет, правда. Пока мои школьные товарищи откладывали самое вкусное напоследок, я всегда съедал всё самое аппетитное сразу. А невкусное, ну… это на чёрный день. Так что да, меня нельзя назвать «терпеливым человеком».
Я хватаю Олю за руку и хватаюсь руками за край её пиджака. Она вырывается, а её пиджак остаётся в моей руке.
— Ща ты почувствуешь себя на моём месте, — говорю я и делаю шаг к попятившейся Оле. Остальные присутствующие заинтересованно глядят в нашу сторону, некоторые даже встают со своих мест, чтобы лучше видеть.
Я делаю рывок и хватаю Олю за грудки. Ей остаётся только молиться на то, чтобы пуговицы на её рубашке оказались надёжно пришиты. Но вместо молитвы она предпочитает схватить меня за волосы. Мы тягаем друг друга и вальсируем по комнате под её визг, пока парочка смельчаков не решают вмешаться. Нас растаскивают по разным углам. В моих руках остаётся чужая рубашка, а у Оли из кулака торчит клок моих волос. Эта стерва прикрывается руками, но я прекрасно вижу, как сбоку вспыхивает камера и раздаётся звук щелчка.
Я тут же оборачиваюсь на человека, сфотографировавшего Олю.
— Удалил, сука, — ору я, — пока тебе член не оттяпали. — Даже подрываюсь на ноги и начинаю приближаться к типу, который крутит башкой и на моих глазах жмёт по красной кнопке.
Я хочу преподать этой стерве урок, но не хочу рушить её жизнь. А то в этом сраном офисе будет слишком много разбитых женщин.
Мать верно говорила: «если собираешься бороться со злом, начни с себя».
В итоге эта потасовка снова приводит нас в кабинет Светланы Васильевны. Судя по всему, она не очень-то рада нашей встрече.
Я мельком гляжу на Олю: растрёпанную, нервную, но всё такую же бесячую. Сам я выгляжу не лучше. К счастью, в зеркало даже не смотрелся.
— Говорят, вы устроили драку в офисе, — начинает Светка, бегая глазами от меня к Оле. — Что не поделили?
— Я не могу с ней работать, — решаю взять слово я.
— Почему? — интересуется Света.
— Потому что она Козерог, — я пожимаю плечами. В действительности, я не хочу стучать Светке о нашем конфликте, тем более она уже наверняка и сама догадалась, за что я напал на эту ебанутую. Я просто молча надеюсь, что вся эта прилюдная казнь закончится быстро, и меня либо уволят, либо…
— Светлана Васильевна, это я распустила слух и показывала всем Лерины фотографии, — неожиданно признаётся Оля, глядя на свои руки.
— Зачем? — спрашивает Света, и я поддерживаю её любопытство кивком.
— Есть причина, — отвечает Оля, и потом загадочно молчит. — Я прошу вас снять меня с должности её наставника.
— Я так и сделаю, — говорит Света. — Но мы ещё вернёмся к этому разговору. То, что ты сделала, недопустимо в нашей компании.
— Я понимаю.
— Иди, Оль.
Оля молча встаёт и покидает комнату, избегая моего взгляда. Когда она уходит, Светка говорит следующее:
— Совсем ни с кем?
— Что «совсем ни с кем»? — повернувшись к ней, переспрашиваю я.
— Совсем ни с кем не наладила контакт, пока работала здесь? Мне нужно решить, кто теперь будет твоим наставником вместо Оли.
Немного подумав, я говорю:
— Лиза?
Светлана медленно кивает.
В качестве моего нового наставника утверждают Лизу. Ну, вернее, я утверждаю Лизу, потому что она тут единственная, с кем можно поладить.
В послеобеденное время Лиза подходит ко мне и приглашает на разведку. Типа, познакомить со всеми кабинетами, что находятся поблизости. До сих пор Оля никак не проявляется. А когда мы с Лизой возвращаемся обратно в офис, Оля вообще, кажется, ушла.
В итоге день проходит относительно спокойно. Даже почти без травм.
Ближе к вечеру люди начинают расходиться. Лиза прощается со мной и уходит вместе с основным потоком. Оставшиеся расползаются довольно быстро, и в тёмном помещении с единственным — моим — горящим монитором я остаюсь один.
Дебильная работа — вносить цифры в ячейки, а потом называть это «отчётом», который, готов поклясться, никто даже не посмотрит. Я провозился с этой чепухой полдня, монотонно печатая цифры одну за другой. Так что не сразу замечаю, увлечённый своим делом, как в офис кто-то заходит.
Моего плеча касается чужая рука. Я не глядя хватаю чужое запястье, вытаскиваю нож для резки бумаги из подставки и поворачиваюсь, с треском выдвинув лезвие.
На меня стоит и смотрит Светлана Васильевна. Я тут же отдёргиваю руку и кидаю нож на стол.
— Дико извиняюсь, — говорю я, вскинув ладони. — Все свалили. Я решил, что это…
— Кто-то с плохими намерениями? — тихо спрашивает она.
— Типа того.
— Тяжёлое было детство?
— Ну, — я нервно и коротко ржу, касаясь ладонью собственного затылка. — Обычное, наверное, как у всех остальных.
— Так не бывает, — отвечает Света и тут же переводит тему: — Даже если твоя продуктивность ухудшилась, не стоит задерживаться на работе.
— Почему?
— Потому что ты тратишь своё время бесплатно, — говорит она, а затем резко наклоняется. Света вмиг оказывается очень близко и берётся за мою мышку. — Если сделать так, — она кивает, и я с трудом перевожу взгляд на монитор, — ввести формулу и развернуть, — применив несколько комбинаций, она легко заполняет то бесконечное количество ячеек, с которыми я мучился, и все пустые тоже, — можно справиться гораздо быстрее.
— Ого… — это реально впечатляет.
Светлана отстраняется. Мы напоследок пересекаемся взглядами, после чего она двигает на выход, но, задержавшись в дверях, вдруг оборачивается и спрашивает:
— Ты же не опоздаешь на пробежку?
Я, что-то накликав там мышкой, сохраняю файл и быстро встаю.
— Не опоздаю! — выкрикиваю, и Светка исчезает за дверным косяком. А я… а я на седьмом небе от счастья расфасовываю все свои вещички по карманам и спешу домой.
Глава 9. Валера хочет выпить
Меня это конкретно задрало. Вот о чём я думаю, пока стою у зеркала в ванной, оттянув копну волос.
Я никогда в жизни не носил подобную шевелюру. Это очень утомительно. И я заебался.
Держа ножницы в другой руке, я собираюсь состричь всё нахер. Да, это может не понравиться Лере, но меня это ебать не должно. Сейчас я решаю проблемы этой клуши и имею право чувствовать себя на все сто, а не на хромые тридцать, и те благодаря моей природной харизме.
Сделав глубокий вдох, я подношу ножницы к волосам. Но отрезать ничё не успеваю. Телефон, завибрировавший в заднем кармане, отвлёк меня.
Выругавшись, я бросаю ножницы в раковину и достаю сотовый.
— Чё хотел? — зажимая трубку плечом и ухом, с ходу спрашиваю.
— Ты почему не на паре? — игнорирует моё недовольство староста.
— Потому что есть проблемы посерьёзнее.
— И какие же?
— Волосы! — отвечаю резко. — С утра я помыл их, высушил полотенцем, а потом попробовал расчесать. И нихуя, блять, они не расчёсываются, только вырываются!
— Феном пользоваться ты не умеешь, да? — Пашка усмехается в трубку.
— Мужики не пользуются феном, — я пресекаю его очередной гон. — Короче, расчесаться не вышло. Так что прямо щас я планирую состричь всё нахер.
Паша молчит несколько секунд. Зато я слышу, как шумят другие студентики. Очевидно, староста тот ещё зубрила и пары пропускает только в экстренных случаях.
В общем, он недолго молчит, а затем цедит сквозь зубы, и звуков на фоне я уже не слышу:
— Не вздумай.
— Это ещё почему?
— Потому что это не твоё тело и не твои волосы.
— Братан, ща это моё тело и мои волосы, — цокаю я.
— Я запрещаю тебе, слышишь?
— А ты кто ваще такой, чтобы мне что-то запрещать?
Мы оба затыкаемся. Лично я жду от Пашки очередной высокопарный высер на тему моего нелегального пребывания в теле Леры. Но как только староста начинает говорить снова, его акцент смещается: