Столько бабла за раз в руках я держал раза три в жизни. Щас третий.
— Это зарплата, — повторяет Лиза, — а через две недельки ещё аванс придёт с премией. Плюс-минус столько же.
Не могу дождаться дня, когда получу ещё и аванс с премией.
Разминая хрустящие купюры в руке, я облизываю палец и начинаю их пересчитывать. Ничего не изменилось. Там ровно сорок штук. Балдёж.
— На что потратишь? — Наблюдая за мной, интересуется Лизка.
— Ебать, — выдыхаю я, пытаясь сдержать восторг, — на всё, что хочу.
А хочу я многого.
Этим же вечером я назначаю встречу своей супер тиме на дому. Овечкина приезжает вовремя, даже на пару минут раньше положенного. Вся запыхавшаяся и растрёпанная, как после трёхчасовой ебли.
— Ты бежала, что ли? — Спрашиваю я, пуская её на порог.
— Ненавижу опаздывать, — объясняет Лариса, скинув с себя пиджак, туфли, какие-то цацки на столешницу в прихожей, ещё часы, милипиздрическую сумочку… я устану перечислять. А она всё продолжает раздеваться.
Забив хер, я возвращаюсь в гостиную. Сама разберётся, всё-таки она тут тусила в общей сложности больше, чем я сам.
Я снова берусь за конверт с деньгами и начинаю их пересчитывать. Ничё не могу с собой поделать. У меня незримый стояк, когда такие бабки на руках.
— Ого, — войдя в комнату, Лариса запрыгивает на диван и садится рядом. — Это откуда столько?
— На работе дали! — Решаю похвастаться я.
— Так это не твоё, получается!
— Как это не моё?! — Прижав деньги к груди, я хмурюсь как можно более грозно. — Я столько перетерпел, столько выстрадал, я, блядь, работал!
— А вдруг Лера со дня на день вернётся, а ты все деньги спустишь, на что ей тогда жить? — Ну началось. Лариса делает жалобный ебальник: выпячивает нижнюю губу и брови тянет ко лбу, при этом выпучив глаза. Я на такое, обычно, не клюю, но Лариса мной вертит как хочет. Дело в том, что это тело питает к ней нежнейшие чувства, и я их тоже чувствую, хотя способен отсеивать, как чужие, а не собственные. Посему говорю:
— А мне похуй, — и тычу пальцем Овечкиной в лобешник.
— Ну Валера! — Заводится Лариса и тянется в мою сторону, чтоб отжать бабки. Я пытаюсь бороться с этим злом примерно минуту, но в руках удержать всё не получается. В неравном бою я теряю десятку. Лариса прячет деньги себе в декольте и требует остальную часть.
— Нет! — Протестую я, — на эти бабки я куплю себе нормальные шмотки. Новые нормальные шмотки, в которых я не буду выглядеть как чмо или лох.
— Ты отлично выглядишь!
— У тебя ужасный вкус, — я отмахиваюсь.
Лариса пытается ещё чё-то из меня выбить, спорить, прийти к какому-то компромиссу, но я не прогибаюсь. Я железо. Сталь. Жесть.
Тем временем Пашка опаздывает. Он обычно никогда не опаздывает, если дело касается пар. Но сегодня у меня на дому нет ни пар, ни гундящих преподов, так что староста заявляется минут на двадцать позже. Весь такой на расслабоне. Тупо московский выпендрёжник в тёмных очках.
Лариса уходит его встречать, а я плетусь следом. Впустив старосту, она чисто по-бабски притягивает его к себе за шею и чмокает в челюсть. Следом к Паше подхожу я резко замахиваюсь. Мощным хлопком влетев в его ладонь, я спрашиваю:
— Хуль опаздываешь?
— Пробки, — хмыкает Паша, снимает с себя обувь и очки. На этом всё, и слава Богу.
Мы возвращаемся в гостиную все вместе. Как только Паша и Лариса плюхаются на диван, я встаю перед ними, приняв героическую позу.
— На выходных состоится корпоратив! — Заявляю я. — Или чё это… уже не помню. В общем, какая-то хуйня, на которой я должен быть, — я улавливаю заинтересованность во взгляде Овечкиной и спешу её огорчить. — Пашок идёт со мной. — Пашок лениво кивает несколько раз, типа как собачка на дисплее тачки. — Но проблема в том, что у Леры нет приличных шмоток для этого мероприятия.
Лариса задирает руку. Я резко киваю, типа даю ей слово.
— А как же то розовое пла…
— Нет, — перебив, я тычу пальцем в её недоумевающее лицо. — Ни за что его не надену. Ни за что, читай по губам.
Лариса скрещивает руки на груди и громко хмыкает.
— Я изучил весь Леркин гардероб. Там нет ничего достойного меня. Посему, сегодня мы отправимся на поиски подходящего костюма, — закончив озвучивать свой план я затыкаюсь и жду вопросов. Но вопросов не появляется. Овечкина молча возбухает, а Пашка пожимает плечами и рукой указывает на выход из квартиры. Хоть кто-то меня понимает. Без него, пожалуй, я бы с одной Овечкиной всё это не вывез.
Собравшись по-бырику, мы с ребятами покидаем хату и направляемся в ближайший торговый центр.
***
Я надеваю чёрные штаны, чёрный пиджак и чёрные ботинки. Я в полной боевой готовности. Но на кассу пока не иду. Ещё не время. Я долго смотрю на себя в зеркало, кручусь, выпендриваюсь. Выгляжу я, прямо скажем, неплохо. Но всё портят два холмика на груди, и тонкая шея, из-за которой широкие плечи пиджака делают Леркино лицо глуповатым... и как будто бы негармоничным.
— Ну что это такое, блин, — гундит Овечкина. — Выглядишь несуразно!
— Я ни за что не напялю юбку, — повторяю как мантру.
— Да больно надо! Просто примерь женский костюм.
Женские шмотки я ещё не носил, ишь, блин, чё удумала. Пусть ищет другого придурка. Вон, таких пол Москвы.
Я поворачиваюсь к Овечкиной лицом и пытаюсь передать эти свои мысли одним лишь взглядом, но, судя по её лицу, в голове у Овечкиной ничего, кроме ветра, нет. Она поднимает свернутый бабский костюм с полки поблизости и протягивает его мне.
— Да накинь его, чё выёживаешься, — вклинивается в наш спор Пашка, что стоит у огромного зеркала и примеряет галстук бабочку. Вот ему новые брюки идут, и рубашка как влитая, обнимает каждую грудную мышцу, но не слишком крепко, чтобы бегать, прыгать, махаться там… хотя вряд ли Пашка планирует в этом прикиде махаться. Но если прижмёт — то он сможет, в этих шмотках точно.
— Только если ты примеришь, — отвечаю.
Паша медленно поворачивается в нашу сторону. Но смотрит сперва на Ларису и костюмчик в её руках. Та трясёт им в воздухе с паскудной улыбочкой. Затем Паша смотрит на меня.
— Зачем это мне? — Спрашивает.
— Зассал, чё ли?
— Да ладно вам, мальчики, у одежды нет гендера! — Вклинивается Овечкина. И знаете, она, блин, права. Но легче от этого не становится.
— Ага, — отвечает Паша и снимает с себя бабочку. – Ладно. Почему нет?
Лариса радостно уматывает искать ещё один бабский костюм на Пашу, а когда возвращается, мы оба ждём её в разных кабинках.
Рука Овечкиной подсовывает через занавеску костюм моего размера. Я беру его без особого энтузиазма, и уже чувствую, насколько это дерьмовая затея. Но мы со старостой щас типа выясняем у кого яйца тяжелее, так что я могу и потерпеть.
Скинув костюм, который мне по вкусу, я надеваю зауженные брюки и приталенный пиджак с покатыми плечами. И сразу становлюсь похож на бабу. Справедливости ради должен отметить, что именно этому телу пиджак идёт. Но мне от этого не легче.
Резко отодвинув шторку, я выхожу в общую комнату и перехватываю взгляд Овечкиной. Она открывает рот без единого звука и начинает бодро хлопать в ладоши.
— Тебе очень идёт! — Говорит Лариса.
— Пасиба, — сквозь зубы отвечаю я.
Подойдя к огромному зеркалу, начинаю себя разглядывать. Жалко, что жопа теперь слишком хорошо видна в этих брюках. Это то, что мне больше всего не нравится в этом костюме. Так бы я его, наверное, купил.
Наконец-то занавеска, где скрывался Паша, тоже отодвигается. В люди выходит оно… первой начинает угарать Лариса, но скромно так, себе в ладонь. А меня пробивает на лошадиный ржач в течение следующих двух секунд.
Узкая талия Пашка, которую он всегда скрывал, теперь нарочито подчёркнута. Штанины короткие, щиколотки торчат, да и рукава едва прикрывают запястья.
Староста виляет бедром и подбирается к Ларисе, этим же бедром легонько её толкнув. Вот тогда окончательно разрывает и её, Овечкина заливается хохотом.