Светлана Ованесян
Валериан & Валериан
— Мухлюешь! — завизжал Кощей, — У тебя в рукаве четыре туза!
— А ты докажи! — ехидно зашипела Баба Яга.
Кощей, насупясь, переминался с ноги на ногу. Но Яга была непреклонна.
— В «собери косточки»!
— Да имей же совесть, — взмолился он, — чай, не мальчик.
— Совести ни у меня, ни у тебя отродясь не было. Вот если я проиграю, тогда на твое желание играть будем.
— В том-то и дело, что «если», — пробурчал Бессмертный и, кряхтя и чертыхаясь, полез на печку.
Скучные сказочные вечера Баба Яга коротала с Кощеем за игрой в подкидного дурака. Играли не на интерес, как лешата-малолетки, но и не на деньги, как головы Горыныча, а на «американку». Проигравший выполнял любое желание. Яга, заядлая картежница, в свое время выпытала у Василисы Премудрой несколько секретов, и теперь вовсю пользовалась ими во время игры. Как ни наблюдал за ней Кощей, уличить в шулерстве не мог. И постоянно оставался в дураках. Старая ведьма всегда загадывала ему лезть на печку и прыгать оттуда солдатиком. Кощей, подставив табуретку, карабкался на лежанку и сигал вниз, рассыпаясь на составные части.
— Эх, — всякий раз чересчур искренне сокрушалась Яга, — теперь и косточек не соберешь!
А Кощей ползал по полу, искал, собирал и подгонял по размеру собственный скелет, путаясь в левых и правых большеберцовых и малоберцовых. Яга же как бы ненароком отфутболивала под шкаф какую-нибудь незначительную косточку — обычно фалангу пальца.
С каждой новой игрой вид у Кощея становился все более увечным. Под конец хозяйка, конечно же, возвращала ему недостающие части, но сам процесс забавлял ее несказанно.
Но в этот раз она вдруг передумала.
— Слезай! — прикрикнула Яга на Кощея, который уже стоял руки по швам и готовился к прыжку.
— Чего? — не понял он.
— Чего, чего?! Слезай, говорю. Надоело!
Кощей, охая, по-стариковски опустился на колени, свесил сначала одну ногу, потом другую, и, коснувшись пола, с трудом удержал равновесие.
— Ну чего ты, в самом деле? — подошел он к Яге и осторожно тронул ее за плечо, — обиделась, что ли?
— Ничего не обиделась, — повела она головой, — просто глупо все это. Скучно живем.
— Ну почему же скучно. Вон, в карты играем. А можем в лото или в домино. Хочешь?
— Ничего не хочу! — она дернула со стола скатерть, и карты разноцветными бабочками разлетелись по комнате.
Эти перепады настроения в последнее время случались у нее все чаще.
— Ягуша, может тебе все-таки щитовидку проверить? — робко спросил он и еле успел увернуться — прямо в голову ему летел массивный бронзовый подсвечник.
— Издеваешься? — завопила она, — Не понимаешь, что ли, мне жить не хочется!
— Прекрасно понимаю, — Кощей попятился, увеличив дистанцию между собой и Ягой, — но планида у нас такая: бессмертные мы.
— Чего у нас такая? — у Яги округлились глаза.
— Планида — слово такое древнегреческое. Ну судьба, участь.
— Опять умничаешь! — она уперла руки в боки и, не сводя глаз с Кощея, медленно пошла на него, — Нахватался редких слов, чтоб мозги пудрить нечисти малолетней. Забыл, что я не они. Со мной такие штуки не проходят.
Кощей сделал еще шаг назад, споткнулся о расшатанную половицу и растянулся во весь рост.
— Сдурела совсем! — закричал он, поднимаясь, и на восковой коже, обтягивающей его череп, выступили багровые пятна, — уже и слова сказать нельзя. Со всеми в лесу переругалась, карга старая! Скоро совсем одна останешься.
— Давай! Бей больнее! Теперь еще и ты! Уходи! Никто мне не нужен! — ведьма вдруг обмякла, рухнула на скамью и разревелась.
Этого Кощей никак не ожидал. Застыл в дверях. Потом нерешительно подошел к рыдающей в голос Бабе Яге, неумело похлопал ее по спине:
— Ну будет, будет. Зачем же так убиваться?
Яга еще какое-то время всхлипывала.
— Я знаю, это ты после Баюна все еще не отошла, — сказал Кощей, подсаживаясь рядом, но так, чтоб в случае чего, было бы возможно быстро ретироваться. Тема Кота Баюна была очень болезненной для Бабы Яги и вот уже который год не отпускала ее.
… То, что сделал Баюн, иначе как предательством, и назвать нельзя.
Сначала Кот впал в меланхолию, и Яга списала это на обычное весеннее обострение. Но дальше больше.
— Понимаешь, — говорил ей Кот, — душно мне здесь! Моему разуму тесно в этой лачуге. Мысль моя стремиться ввысь, но разбивается о потолок, затянутый паутиной.
— Да где ж паутина? — всплескивала руками Яга, — неделю назад только убиралась.
— Ах оставь, — Кот прикрывал глаза лапой, — ты все понимаешь буквально. А я перерос вот это все!