Как и в Нарыме, Куйбышева очень уважали в Тутурах. Особенно любила его крестьянская молодежь. Юноши и девушки часто обращались к нему и просили его позаниматься с ними по математике, истории. И Куйбышев никому не отказывал. Такие занятия превращались в беседы на политические темы.
Однажды один из юношей попросил его объяснить смысл слов: «Замучен тяжелой неволей». Эту песню местная молодежь часто слышала от ссыльных.
— Вот вы в неволе, а какой веселый, — заметил юноша.
Куйбышев рассказал ему о жестоких полицейских преследованиях, о царских тюрьмах и застенках, о каторге, где гибнут тысячи революционеров.
— Что же, и вас ждет такая же участь? — спросил растроганный юноша.
— Возможно.
— И вы не пугаетесь?
— Нет, не пугаюсь.
— Да, видно, что вы за хорошее дело, за правду боретесь, — промолвил юноша, проникаясь еще большей любовью и уважением к Валериану Владимировичу.
Встречаясь с крестьянами, Валериан Владимирович разъяснял им смысл кровавой бойни, затеянной империалистами:
— Эта война выгодна богатым, а бедным она приносит горе, страдания. Эту войну надо превратить, и она будет превращена в войну гражданскую…
Радостные вести о приближавшейся революции уже доносились в глухие Тутуры. Партия призывала к борьбе. Отрезанный дремучей тайгой от внешнего мира, Куйбышев рвался в Россию. Он не мог больше оставаться в сибирском захолустье и решил бежать.
В марте 1916 года один крестьянин тайно от полиции отвез Куйбышева в Качуг — большое торговое село, расположенное на полпути к Иркутску. А оттуда с попутным обозом Куйбышев двинулся дальше.
О побеге Куйбышева полиция узнала лишь через несколько дней. Обычно два раза в неделю к ссыльным на дом приходил стражник, чтобы проверить, все ли налицо, не убежал ли кто-нибудь. Пришел стражник и в избу, где жил Куйбышев. Но там его не оказалось. Хозяева сказали, что он, вероятно, ушел к товарищам.
— А здесь ли он, в Тутурах? Не сбежал ли? — усомнился стражник.
— Тут, куда денется.
Прошло еще три дня. Снова зашел стражник.
— Где Куйбышев?
Хозяева, встревоженные исчезновением ссыльного, признались стражнику:
— По слухам, в Качуг уехал…
— Как в Качуг! — вскричал стражник. — Да как он смел самовольно отлучиться! Что, он закона не знает?
Бросился стражник в ближайшее село, где был телеграф. Запросил Качуг:
— Прибыл к вам Куйбышев?
— Нет, не видали, — ответили.
Тут стало ясно, что Куйбышев бежал. Сообщили об этом исправнику. Тот вынужден был донести своему начальнику:
«Сообщаю вашему высокоблагородию, что административный Валериан Владимиров Куйбышев, высланный в порядке 34 статьи Положения о государственной охране, с места водворения (село Тутуры) скрылся.
Приметы Куйбышева — 28 лет, рост — 2 арш. 7 5/8 верш., волосы черные, глаза серые, лицо чистое».
САМАРСКИЙ ФРЕЗЕРОВЩИК
После побега из иркутской ссылки Валериан Владимирович приехал в Самару с явкой к одному товарищу, работавшему в пекарне Неклютина. В этой же пекарне устроили и Куйбышева табельщиком под именем Иосифа Андреевича Адамчика.
Самара к этому времени стала одним из крупнейших городов Поволжья. Расположенная на весьма выгодных водных и железнодорожных путях, Самара быстро росла. Ее население лишь за сорок лет утроилось ив 1916 году превышало полтораста тысяч человек. Сельскохозяйственное сырье богатейшего края способствовало развитию пищевой промышленности. Это был центр волжских миллионеров — мукомолов и пивоваров. Быстро росли и расширялись также механические и другие заводы. Все это сопровождалось значительным увеличением промышленного пролетариата.
Среди самарских рабочих в 1916 году под влиянием большевистской агитации очень усилились антивоенные настроения. На заводах и фабриках учащались забастовки. Готовый к более решительным революционным выступлениям, самарский пролетариат нуждался в таких политических руководителях, как Куйбышев.
Поселился он в доме № 83 по Предтеченской (ныне Некрасовской) улице. Жил в маленьком темном чуланчике. Никакой мебели в нем не было. Вместо постели на полу лежали два полена и на них дверь. Эта «кровать» была прикрыта тонким одеялом.
Вскоре Куйбышев уволился из пекарни и перешел на работу в кооператив «Самопомощь» конторщиком. В помещении кооператива иногда происходили тайные собрания рабочих. Это-то и было важно для Куйбышева, искавшего связей с массами.
С той же целью он стремится поступить на Самарский трубочный завод. Этот военный завод вырабатывал снаряды, был крупнейшим в Самаре и являлся центром революционного движения. Там насчитывалось свыше двадцати тысяч рабочих. Среди них было много высланных большевиков. На этом заводе, кроме официального стола найма рабочей силы, существовал неофициальный, подпольный. Он состоял из революционно настроенных высококвалифицированных рабочих, задачей которых было дать квалификацию тем, кто приходил на завод для революционной, подпольной работы.
Конечно, новые, неопытные товарищи часто ломали инструменты. Чтобы из-за этих поломок мастера цехов не могли заподозрить и разгадать деятельность большевиков-подпольщиков, надо было иметь запасные инструменты и быстро ликвидировать неисправности, а также помогать новичкам-подпольщикам овладевать специальностью. Это и делал подпольный стол найма рабочей силы.
Однажды к рабочему завода Дмитриеву, фрезеровщику шестой мастерской, подошел приемщик Быков и, осторожно оглянувшись, сказал:
— Вот что, Дмитриев, я к тебе приведу человека… нашего… Понимаешь? Будешь обучать фрезерному делу.
Вскоре Быков действительно пришел к нему с Куйбышевым-Адамчиком.
«Это, видно, большой человек, — подумал Дмитриев. — Его послала к нам на завод партия. Надо помочь ему…» И начал обучать Адамчика.
Первое время у Валериана Владимировича тоже были поломки. При затяжке гаек на болтах у него часто срывалась резьба, фрезы на оправках разлетались в куски. Приставленный к нему Дмитриев еле успевал исправлять поломки. Однако вскоре Куйбышев освоил станок и стал не только выполнять, но и перевыполнять норму.
— Ну, как новый подмастерье-то? — спросил приемщик Быков, повстречав Дмитриева. — Успевает?
— Успевает вполне, — ответил тот, хитровато подмигивая. — Ученик толковый.
Вспоминая об этом впоследствии, Валериан Владимирович признавался:
— К концу моей работы на заводе я вырабатывал норму большую, чем любой старый фрезеровщик. Дело доходило до того, что мои партийные товарищи приходили ко мне и просили вырабатывать меньше, чтобы не снижать общий заработок рабочих.
Фрезерный станок был лишь ширмой, за которой скрывалась настоящая, революционная работа Куйбышева. Вскоре он сумел создать на заводе восемь подпольных кружков. Их руководителями стали наиболее передовые рабочие, подготовленные и воспитанные Куйбышевым.
Рабочие завода часто собирались в курилках. Там у них разгорались политические споры и беседы. Курилки заменяли им клуб. Куйбышев тоже заходил туда и беседовал с рабочими. Он говорил о том, как живут рабочие в царской России, как их угнетают и эксплуатируют капиталисты. Осторожно, не открывая сразу своей принадлежности к большевистской партии, он объяснял, кому выгодна кровавая бойня, за что борются большевики, какие требования должны предъявлять рабочие своим хозяевам. Слушать его любили. Говорил он просто, понятно.
— Для кого и для чего мы готовим снаряды? — с этого вопроса Валериан Владимирович обычно начинал беседу и затем разъяснял смысл империалистической, захватнической войны.
Через особо доверенных рабочих он распространял революционные прокламации.
— Раздавайте ребятам, — говорил он, передавая каждому по свертку листовок. — Но смотрите, осторожнее…
Революционная деятельность Куйбышева на трубочном заводе была успешной потому, что вместе с ним здесь работали другие опытные большевики-подпольщики. Таким был Николай Михайлович Шверник. В Самаре он появился в 1915 году после неоднократных арестов и ссылок. Работая в большевистских организациях Петербурга, Николаева и Тулы, Н. М. Шверник приобрел большой опыт революционной работы. И этот опыт он умело применял в подпольной большевистской организации трубочного завода, поднимая рабочих на борьбу против царизма и капитализма.