Чехословаки приближались к самой Самаре. На помощь им выступили все контрреволюционеры, скрывавшиеся в городе. Для установления контакта с чехословаками в Пензу выехал представитель самарского контрреволюционного подпольного штаба Брушвит. Он настаивал на скорейшем продвижении чехословацких эшелонов на Самару. Другой вожак самарского контрреволюционного подполья полковник Галкин переслал своим чехословацким союзникам план всех самарских укреплений. В самой Самаре эсеры и меньшевики повели усиленную подрывную работу, убеждая рабочих сдать Самару без боя. Всюду распространялись контрреволюционные листовки. Духовенство организовало крестный ход, превратив его в открытую демонстрацию. Белогвардейские отряды напали на тюрьму и выпустили арестованных врагов советской власти.
Особенно активно действовал белогвардейский отряд под командованием корнета Карасевича. Карасевич, видный самарский эсеровский вожак, после Октябрьского переворота был изгнан Куйбышевым из Совета рабочих и солдатских депутатов и ушел в контрреволюционное подполье. Когда же чехословацкие мятежники стали приближаться к Самаре, Карасевич выступил открыто. Под пулеметным и оружейным обстрелом его отряда красноармейские части вынуждены были отступать, оставляя одну улицу за другой.
7 июня в полдень Куйбышев выехал на автомобиле на окраину города, к мосту через реку Самару, где шли жаркие, последние, решающие бои. Необходимо было хотя бы на несколько часов задержать чехословаков, рвавшихся в город.
Машина ехала вдоль набережной. Район был под артиллерийским обстрелом противника. За рекой бухала вражеская батарея. Орудийные выстрелы доносились с короткими, но томительными перерывами. Кругом рвались снаряды. Вот послышался нараставший свист в воздухе — и совсем рядом раздался взрыв. Снаряд ударил в телеграфный столб, стоявший на обочине дороги. Он закачался, повис на проводах и с треском рухнул вблизи автомобиля, загородив дорогу.
— Может быть, на себе дотащим? — спросил Куйбышев шофера, вылезая из машины. — Ведь теперь до окопов недалеко…
Они вытащили из автомобиля два деревянных ящика с патронами.
— Бери вот этот… Он как будто полегче, — сказал Велериан Владимирович шоферу. А сам взвалил на плечи другой ящик и, согнувшись под тяжестью, произнес: — Этот пудиков пять будет…
Скрываясь за приречными зданиями, они двинулись к красноармейским окопам. Тяжело дыша, шофер с трудом поспевал за Куйбышевым.
Их заметили чехословаки и открыли пулеметный огонь.
— Как бы не зацепили вас, товарищ председатель ревкома, — с тревогой в голосе предупреждал шофер.
До окопов они добрались благополучно. Красноармейцы радостно встретили их, быстро раскрыли ящики и разобрали патроны.
— Разве так можно рисковать? — с упреком обратился к Куйбышеву командир красноармейцев.
Но Валериан Владимирович, как бы не расслышав, сам спросил командира строго:
— Сколько времени сможете продержаться?
— До вечера, товарищ председатель ревкома.
— Мало, — решительно возразил Куйбышев. — Необходимо до утра! Мы сейчас эвакуируем женщин и детей. За ночь нужно успеть отправить все пароходы на Симбирск. Продержитесь? — опять спросил Куйбышев, сурово посмотрев на командира своими воспаленными от бессонницы глазами.
— Есть! — отрапортовал командир и отправился к бойцам отдавать приказ.
А Куйбышев вместе с шофером выбрался из окопа. Пригибаясь, они добежали до автомобиля.
— Ну, теперь нажимай! — приказал Валериан Владимирович, забравшись в машину. — Едем на пристань!..
Там шла погрузка золотого фонда Советской России, хранившегося в Самаре. Нужно было немедленно отправить его в более надежное, безопасное место.
Под наблюдением Куйбышева погрузка закончилась вовремя. От самарской пристани в Казань отшвартовался пароход. На нем в ящиках и свертках были уложены около пятидесяти восьми миллионов рублей золотом и свыше тридцати миллионов рублей бумажными деньгами.
Весь день Куйбышев объезжал участки обороны и лишь вечером приехал на Заводскую улицу (в настоящее время улица Венцека) в клуб коммунистов. Тут собралось около пятидесяти человек из партийного актива. Они должны были отступать последними.
В клубе все были наготове, так как знали, что сопротивление на исходе и что скоро придется пробиваться к пристани.
С улицы заходили красногвардейцы, быстро набивали свои сумки патронами, торопливо закусывали в клубной кухне и вновь уходили сражаться. Несмотря на угрозу окружения, никто не впадал в панику. Куйбышев своим спокойствием и мужеством подавал пример.
В эту ночь клуб коммунистов был одновременно и военным штабом и штаб-квартирой самарского ревкома. После короткого разговора с начальником штаба Куйбышев тут же открыл заседание ревкома. Незаметно наступил рассвет. Участились телефонные звонки в штаб. Стало известно, что железнодорожный мост через реку Самару захвачен неприятелем. Отряд железнодорожников не смог отстоять и вокзал: отряд был разгромлен, а его командир П. А. Вавилов взят в плен. Чехословаки ворвались в город. Начались уличные бои. Из разных концов города сообщали об усилившейся стрельбе. Ближайший от клуба пост доложил, что уже замечена вражеская цепь, наступавшая по направлению к клубу.
Куйбышев встал и объявил спокойно:
— Заседание ревкома считать прерванным ввиду активных действий противника. О времени следующего заседания будет сообщено особо. А участники заседания поступают в распоряжение начальника штаба.
Между тем клуб уже был окружен неприятелем. Пришлось уходить. Пробирались по крышам соседних домов, спускались по водосточным трубам на пустынные в этот час дворы, перепрыгивали через заборы и снова взбирались на крыши.
Не всем удалось спастись. Обезоруженный Ф. И. Венцек был схвачен и растерзан. Вместе с Венцеком погибли рабочие Алеев и Елагин. Зверскому избиению подверглись также А. А. Масленников и другие коммунисты. Их отправили в тюрьму, а затем как заложников повезли в Сибирь. В дороге их жестоко пытали, мучили. Многих расстреляли. Вот почему поезд, в котором ехали самарские заложники, назывался «поездом смерти».
Среди погибших в Сибири был А. А. Масленников. Там ему сначала удалось вырваться из рук палачей. Но потом он опять был арестован колчаковцами и после зверских пыток 18 апреля 1919 года расстрелян.
Из клуба коммунистов спаслись лишь немногие. Прорвавшись сквозь вражеское окружение, некоторые (В. П. Мяги, А. П. Галактионов) скрылись и ушли в глубокое подполье. По решению губкома партии и ревкома для нелегальной работы в Самаре также остались К. Левитин, П. Звейнек, С. Груздев, С. Василевская, Ф. Щуцкевер, Я. Кожевников, Челышев, Карцев. Им была передана печать губкома партии и небольшая сумма денег.
Вместе с горсточкой других храбрецов В. В. Куйбышев и А. Д. Кузнецов с большим трудом и риском для жизни добрались до Волги. Здесь стояло несколько пароходов. Со всех сторон к пристани стекались красноармейцы, рабочие, советские служащие, их семьи. Куйбышев руководил погрузкой и посадкой на пароходы под огнем неприятеля. Сгибаясь под тяжестью тюков и ящиков, он помогал грузчикам.
Наконец флотилия отчалила от берега. Последним ушел из Самары пароход «Межень», на котором выехал Куйбышев по направлению к Симбирску.
— Мы вернемся! Мы скоро вернемся! — убежденно говорил Валериан Владимирович товарищам, находившимся на пароходе.
В Ставрополе во время короткой остановки с парохода сошел А. Д. Кузнецов с группой других товарищей. Они получили задание вернуться в Самару для подпольной работы.
Прибыв в Симбирск, Куйбышев продолжал руководить деятельностью Самарского ревкома. В его состав тогда входили, кроме Куйбышева, Егоров, Дубинский, Струппе и Тронин. О деятельности ревкома Валериан Владимирович телеграммой уведомил В. И. Ленина и Я. М. Свердлова:
«Самарский губернский революционный комитет после взятия Самары переехал в Симбирск… и возобновил свою деятельность по управлению губернией. Возобновляют деятельность комиссариаты финансов, продовольствия, военный, труда, юстиции, земледелия, обеспечения, просвещения, совнархозов, почтель. Неизвестна судьба губкомвнудел Галактионова. Просим все сношения с губернией производить Симбирск, Самарский губревком, бывший кадетский корпус».