До поздних сумерек пионеры засиживались у Куйбышева, без конца расспрашивая его, с замиранием сердца слушая увлекательные рассказы. И неохотно расставались они с добрым, гостеприимным, ласковым Валерианом Владимировичем.
Как-то в октябре 1924 года в Москве у подъезда большого дома стояли два комсомольца. Из подъехавшей машины вышел человек высокого роста, в серой кепке.
— Знаешь, кто это? — спросил один из них, что был постарше. — Это товарищ Куйбышев, нарком РКИ. Я ведь с ним знаком.
Высокий человек, проходя мимо, заметил их.
— А здравствуй, здравствуй, дорогой, — заговорил Валериан Владимирович, пожимая руку своему юному знакомому. — Пойдем ко мне. У меня есть к тебе дело… А это твой приятель? Отлично… Пойдем и ты за компанию…
Они вошли в подъезд и поднялись в квартиру Куйбышева. Там он усадил их на диван, и началась беседа. Валериан Владимирович расспрашивал нового знакомого, кто он, чем занимается. Тот держал в руках журнал «Юные строители». Куйбышев взял у него журнал и стал перелистывать. На последней странице обложки журнала Валериан Владимирович прочел фамилию своего собеседника.
— Вот это замечательно! — воскликнул Куйбышев. — Такой маленький и уж член редколлегии журнала! Мы прежде и не мечтали, что такие мальчуганы будут редактировать журналы. — И, что-то вспомнив, добавил: — Как жаль, что Владимир Ильич не дожил до этих дней! Как бы он радовался этому!..
Беседа продолжалась. Юный «редактор» рассказал, как он в своем родном селе организовал пионерский отряд и стал выпускать стенгазету, а местные старухи избили его палкой за антирелигиозное стихотворение.
— Это, очевидно, был твой первый авторский гонорар, — шутливо заметил Валериан Владимирович и угостил пострадавшего яблоком. — А ведь и я когда-то занимался стишками, строчил на досуге…
— Валериан Владимирович, напишите мне что-нибудь на память, — стал просить юноша, протягивая толстую школьную тетрадь.
Валериан Владимирович взял тетрадь и, немного подумав, вписал в нее:
«Юнкору горячий привет!
Иди в бой задорно и смело!
Блюди Ильичевский завет
Борьбы за рабочее дело!
К своим детям Валериан Владимирович был очень привязан. Заниматься с ними, играть, шутить, веселиться было для него большой радостью. Особенно он любил свою дочку Галю, тогда еще маленькую девочку. Галя тоже была счастлива, когда с нею забавлялся отец. Она с нетерпением ожидала его возвращения домой с работы. Но он обычно задерживался и долго, до глубокого вечера, девочке приходилось засиживаться, борясь со сном и сгорая от нетерпения поскорее встретить отца.
Но вот он, наконец, появлялся. Девочка, обрадованная, приветствовала его, целовала, и начиналась между ними оживленная беседа. Дочка забрасывала отца самыми разнообразными вопросами, а он терпеливо разъяснял ей все, что волновало ее детскую мысль и чувство.
Когда же поздним вечером их заставали семейные и начинали упрекать, Валериан Владимирович, желая как бы оправдаться, в смущении говорил:
— Вот и я браню Галю, что она так засиживается и меня задерживает.
Но потом, как бы почувствовав вину перед дочкой, он с еще большим смущением добавлял:
— Но и Галя не виновата. Ведь она справедливо жалуется на меня: «Когда же, как не ночью, я могу поговорить с тобой?»
Многое сближало Валериана Владимировича с молодежью и прежде всего ненасытная его любознательность, неугасавшее, неистощимое молодое желание знать как можно больше.
В этом отношении очень характерна страничка из его записной книжки 1935 года.
Это расписание Валериана Владимировича на последний месяц его жизни свидетельствует о неутолимой жажде знаний, о многообразии интересов и запросов. До последних дней он не прекращал систематических занятий по самообразованию, выкраивая для них время из своего и без того перегруженного рабочего дня.
НА ПОМОЩЬ ЧЕЛЮСКИНЦАМ
В феврале 1934 года в Москве было получено сообщение О. Ю. Шмидта о гибели парохода «Челюскин». Экипаж в составе ста трех человек находился на льдине, вдали от Большой земли. Требовалась срочная помощь. Немедленно была создана правительственная комиссия по спасению челюскинцев. Во главе комиссии партия и правительство поставили Куйбышева.
И вот кремлевский кабинет Куйбышева превратился в боевой штаб. Здесь разрабатывался план снятия людей с льдины. Сюда по телефону, телеграфу и радио стекались отовсюду сведения и донесения о ходе спасательных работ. Эти донесения затем отражались в четких, боевых сводках, которые ежедневно за подписью Куйбышева публиковались во всех газетах. И отсюда же во все концы Советского Союза шли директивы и приказы.
Особенно интенсивно работали в штабе по ночам, когда Валериан Владимирович освобождался от дневных государственных занятий. Он принимал людей, обсуждал с ними план спасения, диктовал свои приказы. Он лично изучал все маршруты, расположение баз и опорных пунктов. В его голове зарождались все новые и новые планы скорейшего спасения челюскинцев. И каждый из этих планов он критически взвешивал и в случае его непригодности отвергал.
Валериан Владимирович ни разу не задавал вопроса себе и другим: можно ли спасти челюскинцев? В этом он не сомневался. Спасти можно было и должно! Но как, какими средствами? Над этим вопросом неустанно думал сам Куйбышев и заставлял думать других.
Поздним вечером в его кабинете собрались летчики, моряки, полярники, гидрологи, метеорологи, синоптики. Людно, оживленно. Стали обсуждать различные предложения, которые поступали со всех концов страны. Предлагая использовать байдарки, один советский патриот писал, что ему «страстно хочется, чтобы экспедиция была спасена не извне (американцами), а изнутри», советскими людьми. Другие предлагали иные технические средства помощи челюскинцам: аэросани и военные танки-амфибии, дирижабли и пневматические лодки военного образца, шары-прыгуны и особый катапульт для взлета самолетов, автожир и лопарские лодки, комбинированный способ использования дирижабля с аэростатом, посадка с земли на самолеты при помощи канатов и т. д.
Ко всем этим предложениям Валериан Владимирович внимательно прислушивался, взвешивал доводы «за» и «против» и только тогда принимал решения.
Зачитали телеграмму Чукотского облисполкома об организации спасения при помощи ездовых собак. Куйбышев заинтересовался.
— А где лучшие собаки имеются? — спросил он.
— Колымские собаки считаются лучшими в мире. Об этом свидетельствовал даже Амундсен.
— Сколько же собак потребуется для вывоза всех челюскинцев?
— Тридцать собак везут двух человек.
— Не подойдет, — разочарованно проговорил Куйбышев. — Вряд ли можно набрать на Колыме полторы тысячи хороших собак. А если и найдем, то им придется пробежать до Ванкарема тысячу километров. Нет, не подойдет. Какие есть еще предложения?
После внимательного, всестороннего обсуждения Куйбышев пришел к убеждению, что самый надежный и самый скорый способ оказания помощи — это советская авиация. Но Валериану Владимировичу пришлось выдержать борьбу с людьми, сомневавшимися в успехе спасательных операций. Многие весьма крупные авторитеты вообще отрицали всякую возможность спасти челюскинцев. Норвежский полярный летчик Рисер-Ларсен категорически заявил, что посредством авиации спасти челюскинцев невозможно. Также сомневался в этом и известный норвежский полярный исследователь X. Свердруп.