Проходят положенные четыре часа, Байдуков уступает место Чкалову. Мы уже двенадцать часов в полете. Я отработал свои восемь часов и хочу отдохнуть. Но Байдуков тоже нуждается в отдыхе. Он не спал сначала из-за масла, а затем вел самолет вслепую. Это не легко. Через некоторое время договариваемся, и я сдаю Георгию Филипповичу свою вахту. Мы идем над Баренцевым морем, закрытым облаками. Погода хорошая. В 11 часов по Гринвичу в облаках появились небольшие разрывы. Показалась темно-синяя рябь морской поверхности и морское судно, направляющееся на северо-запад. Передаю об этом на землю по радио.
Утвердившись на штурманском месте, Байдуков тоже берется за секстан. К счастью, течь в мембране оказалась менее сильной, чем я предполагал. Ему удается взять высоту солнца в 14 часов 42 минуты и в 15 часов 42 минуты. Обе линии положения показывают, что мы уклоняемся вправо - сносит встречно-боковой ветер.
Облака под самолетом поднимаются все выше и выше. К 14 часам по Гринвичу Валерий набрал уже 3000 метров высоты. Это совсем не по графику. Мы явно перерасходуем горючее. В 15 часов 40 минут высота самолета 3400 метров. У нас еще огромный вес - около 9,5 тонны. Самолет набирает высоту очень неохотно. По графику его потолок при этом весе всего 4200 метров. Сейчас у нас скороподъемность не более чем 0,6 метра в секунду. Облака становятся перед самолетом стеной. Справа видны голубые полоски горизонта: там облачность ниже, и Валерий начинает обход облачности к востоку. Лезть внутрь облаков ни у кого из нас желания нет.
Георгий будит меня, дергая за ногу.
- Начинаем обход облачности, - говорит он.
Я прошу его записывать курсы. Более часа самолет идет ломаными курсами на восток. Мы в Арктике. Тут полярный день, солнце не заходит. Представление о времени суток исчезает.
В 16 часов 10 минут - самый разгар борьбы с облачностью. Мы искусно обходим "противника". Но график нашей работы неумолим. Надо передавать по радио. На штурманском столике укреплен большой, очень хороший ключ. За него мы не раз мысленно благодарим радиста, который установил нам его перед полетом. Георгий мягко выстукивает: "Нахожусь приблизительно на широте 76° и долготе 44°. Обходим облачность курсом 60° (компасный). Масло в порядке. Мотор работает хорошо. Стало холодно. Идем в направлении острова Рудольфа. Будем налаживаться на маяк. Передавайте на волне 34,4 метра. Байдуков".
Он не знал, передавал ли я на землю о течи масла и на всякий случай решил "успокоить" штаб, сообщив, что "масло в порядке". Я соображаю, что будут теперь думать в штабе перелета?..
Сейчас 17 часов по Гринвичу. В Москве теперь 8 часов вечера. Валерию надоело обходить облака, да и курс истинный все время 80 - 90° ведет нас на восток. Мы все меняемся местами. Теперь Байдуков на первом сиденье, я на штурманском. Валерий может отдохнуть.
Проверяю, продолжает ли течь масло. Остатки его еще видны на крыше отверстия для визира, но новые пятна нигде не показываются. Георгий давно уже поправил масломер. Оказалось, что стекло придавило стрелку, и теперь прибор показывает верно. Мы работаем альвейером только для того, чтобы убедиться, что расходный бак наполнен маслом более чем наполовину.
Байдуков, усевшись на место первого летчика, оценивает обстановку. Мы идем между двумя слоями облаков. Дальнейший обход становится бесполезным. Надо пробиваться к Земле Франца-Иосифа. Курс на север, по компасу 343°.
В 17 часов 15 минут самолет снова погружается в облачное молоко, начинается слепой полет.
Я тороплюсь передать по радио: "No 14. Все в порядке. Идем слепым полетом. Высота 4080 метров. Бензосчетчик - 6009. Обледенение легкое. Беляков".
Температура наружного воздуха минус 24°. В кабине стало холодно. По теории - обледенение маловероятно.
Но теория оказалась несостоятельной. Сначала стекла, а затем кромка стабилизатора и крыла, расчалки и рамка радиокомпаса начинают покрываться слоем непрозрачного белого льда. Валерий не спит и снова работает антиобледенителем на винт. Обледенение, казавшееся сначала легким, стало интенсивно увеличиваться. Снова тряска в моторе и вздрагивание хвостового оперения.
Минуты кажутся часами. Жутко подумать о возможных последствиях. Скорей бы проскочить опасные слои! Мотору - полный газ! Впереди начинает светлеть. Двадцать две бесконечно длинные минуты слепого полета.
Мне хорошо видно рамку радиокомпаса. В лучах солнца она играет переливами нового ледяного кольца, которое появилось за время нашего, хотя и короткого, но богатого впечатлениями, пребывания в облачном месиве. Эта ледяная корка, появившаяся при температуре минус 24°, долго держится на самолете. Теперь у нас высота 4000 метров. Идем поверх облаков. Тряска мотора постепенно исчезает. Мотору дается нормальный газ.
За полчаса до подхода к Земле Франца-Иосифа получаю сообщение от летчика: отказал термометр воды. Теперь будет очень трудно следить за правильным охлаждением мотора. Его можно перегреть, тогда вода закипит. И, наоборот, можно остудить - это еще хуже.
Уже недалеко до Земли Франца-Иосифа. Пробую настраиваться на радиомаяк, но принимать невозможно, потому что обледенели рамка и антенна.
Облака поднимаются все выше. В 18 часов 00 минут делаем большой круг для набора высоты. В 19 часов 10 минут высота 4250 метров. Мотор легко дает 1800 оборотов. За окнами кабины - бескрайняя Арктика. Температура минус 25°. В кабине также по-полярному прохладно - минус 6°. Мотор довольно часто дает выхлопы в карбюратор. Поэтому держим обеднение смеси по альфаметру 0,82 вместо положенных 0,76. Записываю показания бензосчетчика - 6377 литров.
Обход облачности к востоку и борьба с циклоном, заставившие нас пойти на обеднение, сильно задержали самолет в Баренцевом море. Свежий северо-западный ветер силой до 50 километров в час принудил нас потратить лишние три часа, чтобы добраться до Земли Франца-Иосифа. В 18 часов 00 минут мы получили по радио метеорологическую сводку из Москвы: "Рекомендуется идти в направлении на бухту Тихую".
Сообщалось также, что в 17 часов 13 минут по Гринвичу радиопеленг на самолет, взятый из Мурманска, был 22°. Я наношу пеленг на карту. Обходы и борьба с обледенением окончательно спутали наш порядок смены для работы и отдыха. Летчики менялись чаще. Байдуков слезал с первого сиденья усталый и ложился отдыхать. Высота более 4000 метров давала себя знать. Мы уже "посасывали" кислород. Температура в кабине опустилась до минус 8°.
Я старался отдыхать, как только представлялась возможность. Если место на баке было занято, то я ложился прямо на пол около своего сиденья. После циклона и обледенения мы пытались позавтракать. Пищу глотали с трудом: абсолютно никакого аппетита. Для пищеварения тоже нужен кислород, а его было недостаточно.
В 20 часов 20 минут в разрыве облаков увидели острова с возвышенностями, покрытыми снегом.
- Земля, земля! - закричал Валерий, как мореплаватель, не видевший землю несколько недель.
Знакомая чарующая картина! Вот они, острова Земли Франца-Иосифа. Наконец-то! Давно мы вас ждали. Хорошо, что видно землю, а то бы, не заметив островов, так и прошли над облаками. Приятное совпадение: в прошлом году во время полета по восточному маршруту острова тоже были видны.
Передаю по радио, что мы достигли Земли Франца-Иосифа. Справа облака застилают остров Гукера. Жаль, не видно бухты Тихой. Высота 4300 метров. Валерий с 19 часов на переднем сиденье. Он в темных очках, иногда попыхивает трубкой. Георгий должен отдыхать, но он вместе с нами любуется полярной природой. На островах, как и в прошлом году, - небольшие возвышенности столового типа покрыты сверху льдом и снегом. Местами коричневая земля. Проливы забиты льдом. Вода видна только к западу и к северо-западу.