На одной из тренировок сборной СССР в первые дни чемпионата мира 1971 года в Швейцарии случился любопытный эпизод. Анатолий Тарасов после раскатки оставил на льду нападающих Шадрина, Зимина, а также вратаря Третьяка. Тренер смоделировал игровую ситуацию, велев одному из игроков бросать по воротам, а другому толкать Третьяка и всячески мешать ему. Шадрин с Зиминым засмущались, отказываясь «бить Владика». «Вы что, голубчики?! — рассвирепел Тарасов. — Нашлись тут кисейные барышни!»
После тренировки Третьяк уходил со льда в синяках и ссадинах. «Бывало, как бросит кто-нибудь в упор, я с обидой на этого игрока клюшкой замахиваюсь! “Ты что, мол, убить меня хочешь?” А Тарасов тут как тут: “Ах, вам больно, молодой человек? Вам надо не в хоккей, а в куклы играть”. Потом отмякнет немного: “Запомни: тебе не должно быть больно. Забудь это слово — ‘больно’. Радуйся тренировке. Ра-дуй-ся! Впоследствии много раз я с благодарностью вспоминал те уроки», — писал в своей книге знаменитый вратарь.
«У русских существовала железная дисциплина не только в быту, но и на площадке. Малейшие отступления от нее не то что не приветствовались, а всячески карались», — полагал один из лучших игроков в истории чехословацкого хоккея Владимир Мартинец. По его мнению, именно поэтому победить советских хоккеистов, тренировавшихся с утра до вечера под руководством таких фанатично преданных игре людей, как Тарасов или впоследствии Тихонов, было практически невозможно.
Анатолий Владимирович никогда не давал на тренировках одинаковых упражнений, постоянно импровизировал. «У Тарасова миллион упражнений было — да с какими присказками! Не передать… Народный артист, не повторялся. Я 22 года ЦСКА отдал, 10 лет как игрок — иногда казалось, что уж все его повадки знаю, могу предположить, что произойдет в следующую минуту, — вспоминал один из самых знаменитых отечественных тренеров Юрий Моисеев в интервью газете «Спорт-экспресс». — И происходило — совершенно другое. Гениальный человек! Мог бы добиться успехов в любой области — счастье наше, что он занимался хоккеем. Не было бы Тарасова и хоккея в России не было бы. Всю жизнь искал новое, а уж другие клубы им найденное перенимали. Эрудиция какая! На установку приходил с книгой Станиславского “Моя жизнь в искусстве”».
Как известно, на армейской базе в Архангельском жили не только хоккеисты и футболисты, но и представители других игровых видов спорта. Тарасов по договоренности с коллегами практиковал оригинальные упражнения, например, игру хоккеистов в волейбол с волейболистами ЦСКА. «Мы были по одну сторону, они по другую. И начиналось сражение. Конечно, мы играли не в полную силу. Представьте, если бы мы вышли на лед и играли бы против них. Без послаблений с их стороны такая игра была бы обречена на провал, — признавался в беседе известный волейболист ЦСКА тех лет Владимир Путятов. — Тарасов полагал, что такие занятия волейболом помогут хоккеистам развивать координацию и лучше взаимодействовать на маленьком пространстве». При этом, как вспоминал Владимир Путятов, Анатолий Тарасов не давал поблажек ни молодым, ни ветеранам. «Сколько я наблюдал тренировки Тарасова, он держал на одинаковом расстоянии от себя и тех и других. Он хоть и имел репутацию жесткого тренера, но одинаково ровно относился ко всем своим подопечным. Среди них у него не было ни любимчиков, ни изгоев».
Тарасов никогда, ни на секунду не успокаивался, не удовлетворялся достигнутым и того же требовал от своих подопечных. «Когда я был помоложе, Анатолий Владимирович буквально после каждого матча находил у меня недостатки, и я порой удивлялся перед началом разговора: неужели опять что-то не так? Ведь ЦСКА выиграл крупно, а наше звено набросало кучу шайб. Однако Тарасов снова недоволен — сыграл я, как он любит выражаться, подходяще, но вот… Сегодня он говорит, что я мало маневрировал. Через два дня выясняется, что маневр у меня стал лучше и интереснее, но вот не использовал я пока смену ритма. Потом тренер обращал внимание на то, что я выдал всего лишь два точных паса во время обводки, то есть когда соперник не ожидает передачи шайбы партнеру», — вспоминал Валерий Харламов.
По словам Харламова, с Тарасовым было тяжело. Очень тяжело. «С ним не расслабишься, не пошутишь вволю: чувствуешь себя все время каким-то скованным. И все разговоры в конечном счете сводятся к хоккею — вольные темы в присутствии знаменитого тренера кажутся неуместными и самому себе, и оттого устаешь. Хочется расслабиться, забыть о хоккее. А завтра тренировка Тарасова, и идешь на нее с тем же интересом, как и год, как и два, как и пять лет назад».
«Анатолий Владимирович — великолепный черновой тренер. Интересные упражнения, огромные нагрузки. Но руководил игрой слишком импульсивно. Если у кого-то не идет, начинает тасовать состав, перекраивать звенья. Это не всегда шло на пользу. Аркадий Иванович Чернышев в таких ситуациях не порол горячку, — вспоминал Виталий Давыдов. — По характеру они абсолютно разные. Анатолий Владимирович, например, не понимал шуток. Аркадий Иванович — потоньше, с ним можно было обсудить что угодно. Еще у Тарасова был пунктик: даже если по ходу матча ведем 5:1, надо обязательно к чему-то прицепиться… Хоккеисты с ним обычно не спорили. Лишь Володя Петров не боялся Тарасова. Однажды в перерыве Анатолий Владимирович накинулся на него с претензиями: “Играешь, как баран!” Петров приподнялся и спокойно: “Да сами вы баран”. Видели бы вы лицо Тарасова. Полная растерянность. И молча покинул раздевалку».30
«Анатолий Владимирович создал мощную школу. Тарасов, во-первых, был великий труженик. Во-вторых, великий, невероятно сильный психолог, чувствующий игрока от и до. Хотя он скромностью не отличался, мог отхлестать игрока и после хорошей игры. Потому что он знал, что послезавтра или завтра будет следующий матч. Мог к чему-то придраться, повоспитывать. Тех же Петрова или Михайлова. По отношению к Харламову не помню, чтобы было такое. Как можно было к нему придираться, если Валерка был естествен и открыт во всем. Бить-то его на льду стыдно было. Но некоторые били. Люди ведь тянулись к нему как к источнику добра. Душу-то эту все чувствовали. Даже те же канадцы. Хотя Валера мало кого в эту душу пускал», — признавался в беседе с автором Владимир Юрзинов, который сам может гордиться многочисленными победами, одержанными в бытность тренером сборной СССР.
На тренировках у Тарасова в обнимку со штангой, «блинами» и гирями проводили больше времени, чем с любимой женой. Тягали железо вдоль и поперек, «танцевали» с ним чуть ли не в обнимку, едва ли не исполняя гимнастические «па» с десятками килограммов груза. Таскали на спине партнера по команде, в полной амуниции, весом под центнер. Нужно ли это было? Как говорят спортсмены: смотрите на результат. В нашем случае на бесчисленные регалии и трофеи, которые завоевала сборная СССР в 1960-е годы.
С резиновым жгутом в области живота, отягощенные немаленьким свинцовым поясом, ощущая сопротивление этих «ненавистных пут», игроки, по команде Анатолия Владимировича, пытались добежать от центра площадки до ворот. Отдельно Тарасов «натаскивал» игроков ЦСКА психологически, даже не навязывая, а, как говорили знатоки, вбивая в них дух победителей.
Упомянем про одно упражнение, которым мэтр особенно гордился и от которого в буквальном смысле «стонали» армейские хоккеисты. «Был у Анатолия Владимировича в гимнастическом зале любимый помост. Много пота у игроков ЦСКА на нем сошло. Если вы сейчас придете в ЦСКА, в гимнастическом зале уже нет этого помоста. А тогда были наши, хоккейные, раздевалки, был зал тяжелой атлетики, где занимался легендарный Юрий Власов со своим тренером Багдасаровым. Там хоккеисты всю предыгровую разминку проводили. Пробегутся по стадиону, а потом направляются в зал. Это был не тот ЦСКА, который есть сейчас, это был действительно центр спорта. В 9 утра вся Академия Генштаба, весь Генштаб приходили туда. С 9 до 10.30 все они занимались физической подготовкой. Все старшие офицеры там были, причем приезжали своим ходом, без машин. Это тогда была воинская часть. Мы всегда входили по пропускам на территорию ЦСКА, там всегда на КПП стоял солдат, это сейчас — проходной двор. А тогда там был аэродром, где сейчас находится Дворец спорта на Ходынке», — вспоминал в беседе с автором этих строк Владимир Богомолов.