В первые же дни Чернобыльской трагедии очень бросались в глаза дефекты нашей информационной службы.
Оказалось, что несмотря на то, что у нас есть и Энергоатомизат, и медицинские издательства, есть общество «Знание», – полностью отсутствует готовая литература, которая бы могла быстро быть распространена среди населения и объясняла бы, какие дозовые нагрузки для человека являются относительно спокойными, какие дозовые нагрузки являются чрезвычайно опасными, как вести себя в условиях, когда человек находится в зоне повышенной радиационной опасности. Нет системы, которая бы могла давать грамотные советы: что мерить, как мерить, как вести себя с овощами, фруктами, скажем, поверхность которых могла быть заражена бета-, или гамма-, или альфа-излучениями. Было много книг для специалистов, толстых, грамотных, правильных, которые находились во всех библиотеках, – но именно брошюр, листовок таких, которыми японцы, например, сопровождают свою технику – часы ли, диктофоны ли, видеомагнитофоны ли – что нужно сделать в той или иной ситуации, какую кнопку нажать, сколько времени подождать, как поступить, – вот такой литературы в стране практически не оказалось.
Я уже упоминал о том, что предлагал с самого начала создать пресс-группу при Правительственной комиссии, которая бы правильно информировала население о происходящих событиях, давала бы правильные советы. Но это почему-то не было принято. После приезда в зону бедствия Рыжкова и Лигачева в Чернобыль были допущены журналисты. Их там появилась большая армия. И, наверное, хорошо, что это было разрешено, но плохо, что это не было организовано должным образом. Почему? Приезжают журналисты разные, большей частью очень хорошие журналисты – например, бригада «Правды», известный руководитель научного отдела «Правды» Губарев, Одинец. Много хороших украинских журналистов и кинематографистов, кинодокументалистов там появилось, но я видел своими глазами, как они подбегали к наиболее известным людям, которые там находились, хватали их за пуговицу и брали какое-то частное интервью по какому-то конкретному вопросу. Иногда им удавалось спросить председателя Правительственной комиссии или группу членов Правительственной комиссии по какому-то частному, отдельному вопросу. Большую часть времени они проводили, конечно, на местах, разговаривали с людьми, которые эвакуировались, или с людьми, которые работали на 4-ом блоке или занимались дезактивацией. И эта информация передавалась в эфир. То, что было ими собрано, и то, что было ими напечатано, конечно, в историческом, архивном смысле имеет колоссальное значение как живой документальный материал. И он является необходимым и обязательным, но при этом из-за того, что информация каждый раз подавалась в некоем частном виде, цельной картины ежедневно, или хотя бы еженедельно, по состоянию событий страна не получала. Например, шла информация о том, что идут такие-то работы на блоке, и героически трудятся там шахтеры, но при этом отсутствовала информация о том, каков уровень радиации там, где они работают, что происходит рядом в Брестской области, как и кем это контролируется. И поэтому, наряду с очень многими точными описаниями и замечаниями, к примеру, было много и неточностей. Подробно описывались отдельные броские эпизоды, не имевшие особого значения для продвижения работ, но в то же время скромная работа дозиметристов, работа ребят, скажем, из Курчатовского института во главе с Шикаловым, Боровым или Васильевым, работа РИАНовской группы во главе с Петровым, работа Кабанова, который много раз был там и испытывал свои составы, позволяющие проводить пылеподавление, – не описывались должным образом, так же как логика всех работ, анализ проектов. А главным образом, последовательности, динамики самих событий не было описано. Но в таких ситуациях народа много, кто-то где-то что услышал, – и рождались преувеличенные слухи, что естественно: и о количестве пораженных лучевой болезнью людей, и об уровне загрязненности, скажем, города Киева, и о масштабах пораженной территории. Любая остановка при последующем строительстве саркофага очень часто трактовалась как какая-то катастрофа, как обрушение какой-то конструкции, как появление новых выбросов, как заработавший вновь внезапно реактор, и так далее. Систематической информации не было, и это, конечно, рождало всякие неверные и панические иногда представления.