В своем последнем игровом сезоне Лобановский провел 18 матчей, забив в них пять мячей. Напористый Базилевич — и того меньше: два. Оба понимали: «Шахтер» не стал «их» командой. Они приближались к порогу 30-летия — возрасту зрелости. Нужно было принимать решение, как жить дальше.
Долго ждать не пришлось. На партсобрании, состоявшемся по окончании сезона, двух киевских интеллигентов обвинили в «отсутствии морально-волевых качеств и отрыве от коллектива». С этой формулировкой и отчислили из команды.
На удивление легко они ушли из такого футбола. Они его не понимали, а в нем для них не находилось места. Где-то вычитали: «Выдающийся литературный критик XIX века Виссарион Белинский был отчислен из университета за... скудоумие»...
Им оставалось одно: открыть свой «университет футбольных знаний».
Жизнь вторая
1968-1983
Тренер
Один из узловых моментов в биографии профессионала — окончание спортивной карьеры. Наступает день, когда приходится на прошлом «поставить точку»: на быстротечных годах изнурительных тренировок, радостях побед и горечи поражений, калейдоскопе аэропортов и вокзалов, экзотических странах и веренице городов, гостиницах и стадионах, пахнущих везде одинаково гостевых раздевалках... За плечами — растаявший мираж ушедшей молодости, впереди — дорога в неизвестность... Вчерашние поклонники при встрече отводят взгляд в сторону: для них ты уже не кумир... Стремительное скольжение недавней «звезды» с небосвода на грунт будничности травмирует бывшего спортсмена, ставшего вмиг «тренером самому себе».
«Как жить дальше», — этот вопрос извечен для тех, кто навсегда покинул мир большого спорта. Ответить на него не смогли многие выдающиеся мастера, чье появление на поле когда-то встречалось неистовой бурей оваций. Гарринча, Джордж Бест, Алан Болл, Нобби Стайлс, Бобби Мур, Валерий Воронин, Эдуард Стрельцов доживали либо Доживают свои дни воспоминаниями о минувших ристалищах. Увы, такова спортивная жизнь...
Дружбу с Олегом Базилевичем Лобановский пронес «через годы, через расстоянья». Коренные киевляне, выросшие в интеллигентном окружении, оба были склонны к накоплению знаний, аналитике, неустанному расширению кругозора. И на поле они смотрелись интеллектуалами: в игре уповали не на примитивные напор и силу, а на фантазию, импровизацию, игроцкую утонченность. Своих резвых, но, как правило, прямолинейных опекунов Валерий и Олег превосходили прежде всего уровнем мышления, а уж потом — в прочих компонентах мастерства. Оба в карман за словом не лезли. Во время матчей нерадивым защитникам, игравшим не в мяч, а в «кость», могли бросить:
— Ты б уж лучше, парень, в кузнецы пошел не за свое дело взялся...
Такие слова выводили из себя неуклюжих гренадеров типа московских динамовцев Владимира Глотова и Георгия Рябова, минчанина Ивана Савостикова, привыкших выкашивать вместе с травой и всякие ростки индивидуального мастерства. Тут уж лучше Евгения Евтушенко и не скажешь:
...Зависть к титулованным запрятав,
Он от желчи собственной прокис:
Мерзок дундукизм аристократов,
Но страшней — плебейский дундукизм...
Времени для бесед о настоящем и будущем советского футбола у Лобановского и Базилевича за четыре последних года их выступлений в «Черноморце» и «Шахтере» благо было более чем достаточно. Доискивались до корней ежегодных неудач лучших советских команд в еврокубках, унылой игры сборной СССР, натужно работавшей, а не творившей на поле. Импульсом для углубленного анализа стал чемпионат мира в Англии, подаривший новую схему 4-4-2. Мировой футбольный форум на Островах показал, сколь велика роль лидера в успехе коллектива: англичанина Бобби Чарльтона, португальца Эйсебио, не по годам зрелого немца Франца Беккенбауэра. Именно в игре 21-летнего баварца просматривались фрагменты футболиста будущего: универсала, умеющего равноценно выполнять функции защитника, игрока средней линии и нападающего. При всех своих сильных качествах немец вовсю трудился для команды, не делая ничего, что пошло бы ей во вред.
Сборная СССР, укомплектованная умелыми мастерами — Яшиным, Хурцилавой, Шестерневым, Ворониным, Сабо, Численко, Банишевским, — на этом турнире напоминала ненастроенный рояль. Чистые звуки извлечь из него можно было только после основательного ремонта.