Когда клуб затрясло в овациях, Марина смогла выдохнуть:
– Как же он потрясающе поет!
– Как бог! – гордо согласился Вилька. Он чувствовал – это триумф.
Вдруг конферансье сердито замахал руками, и Валера растерянно оглянулся. Шурик вошел в раж: играл итальянскую мелодию, которой не было в программе. Может, захотелось доказать Миле, что в зале есть итальянцы? Вернуть внимание девушки? Что делать? Валера не помнил текста, а публика в предвкушении ждала, подбадривая аплодисментами.
– Come prima. Più di prima T’amerò… – неуверенно начал он, – Per la vita. La mia vita. Ti darò…[3]
Дальше слов он не знал, но времени на раздумья не было. Стал вставлять строчки из других итальянских песен, которые учил в детстве с пластинок, со страхом ожидая осуждающего свиста от знающих итальянский. То ли итальянского никто не знал, то ли для слушателей это не имело значения, но в зале царила тишина. Надрывно, пылко и упоенно он говорил с публикой сердцем, заставляя потерять связь с миром. Смотрел в глаза слушателей, не отпуская ни на миг. Когда стих последний звук, зал все еще молчал. Выйдет, набьет Шурику морду! Играть песню без репетиции! Валера в отчаянии замер, не решаясь поклониться. Провал, полный провал!
И тут зал встал. Кто-то аплодировал, кто-то двинулся к сцене. Люди протискивались к певцу, тянули руки с открытками и значками.
От волнения Валера вспотел. Злость на Шурика утихла, и даже стало казаться, так и должно было случиться! Только пережив это смертельное волнение, ужас провала, он почувствовал, что заслужил успех! Что победил что-то или кого-то внутри себя. Что у него все получилось!
– Валерчик! Какой же ты у меня!.. – вдруг кинулась к нему мама.
– Мам! Ты пришла! – Валера безумно обрадовался. Обычно он уклонялся от поцелуев и объятий, считая себя слишком взрослым. Сейчас же безо всякого стеснения уткнулся лицом ей в шею. В шуме концертного зала она вряд ли различала горячий шепот сына, но успокаивающе гладила по голове. Когда первый порыв прошел, Валера чуть отстранился:
– А папа?.. Папа пришел?
По вмиг изменившемуся, огорченному лицу матери понял, что нет. Того триумфа, о котором мечталось, не вышло. Никто за ним не бегал, не предлагал концертов и выступлений, не заключал контрактов и не попросил автографов. Неужели не заметили? От разочарования хотелось все бросить и просто жить. И, возможно, Валера так бы и сделал, если бы не ссора с отцом. Бойкотом концерта он словно сказал: «Я так и знал: ничего путного из твоего пения не выйдет! Учись, работай как все!»
Владимир Иванович ждал от сына первого шага, а Валере казалось, что его хотят победить. Это подстегивало и раззадоривало. Назло будет петь! Все силы бросит на достижение цели!
Он искал людей, связи, выступал в портклубе, клубе железнодорожников, на танцплощадках и в филармонии. Даже снялся в кино. Получил три кадра в массовке фильма «Черноморочка».
Однажды в комнату ввалился Вилька со свежим выпуском «Одесского портовика». Зная о ссоре Валеры с отцом, нарочито громко, чтобы читавший «Русский лес» Владимир Иванович точно услышал, выкрикнул:
– Огромный успех имело выступление артиста Ободзинского.
– Что это? – недоуменно подскочил Валера, выхватывая газету.
– А это про тебя написали! Про тебя!
Валера несколько раз пробежал глазами статью и с надеждой посмотрел на Вильку:
– Газету отдашь?
– Две купил! Одну специально тебе принес! То ли еще будет, Валерка! – мечтательно сказал друг перед уходом.
Когда дверь закрылась, Валера не удержался и взглянул на отца.
– Пап?.. – очень хотелось помириться, но гордость и обида обездвиживали.
– Что пап? – ворчливо сказал отец и достал ножницы. Молча вырезал статью из газеты, положил между страниц «Русского леса» и бережно убрал в комод.
– Прости меня! – с облегчением выпалил Валера.
Владимир Иванович долго и пристально разглядывал сына, а потом весело хмыкнул.
И Валере показалось, что где-то качнулись весы, на одной чаше которых лежали слава и успех, а на другую упал этот отцовский взгляд.
Глава V. Первые падения
1957–1960
Слава принесла шальные деньги. Клубы и концертные залы охотно включали Валеру в программу, его узнавали на улицах, не стало отбоя от девушек. После концертов подходили незнакомцы, звали в бары, где, угостив коньяком, предлагали за «серьезные» деньги спеть на юбилее уважаемого человека. Валера соглашался на все. Успех опьянял, а красноватая нотка в коньячной прозрачности словно приобщала к взрослости. Да и не видел особых оснований для отказа. Деньги плывут в руки? Бери и гуляй!
3
Как прежде и сильнее, чем тогда я тебя буду любить. На всю жизнь свою жизнь тебе отдам (