– Они бегают по кровати, забираются на плечи!
– Белая горячка! – в ужасе догадался Гольдберг. – Тебе же всего двадцать! Валера, что ты натворил!
Ободзинский не осознавал, как увозили в Кемерово, где кодировали от алкоголизма. Он боролся. Страшные серо-зеленые человечки, похожие на бесенят пытались убить его. Они тащили в тамбур поезда, и он не мог сопротивляться. Кричали: «Прыгай!» И он послушно пытался открыть закрытую дверь. Валера кричал, просил связать его, спрятать от голосов, предъявляющих на него права и неотступно требующих смерти. «Наш! Наш! Цуна теперь наш!»
Вдруг голоса стали мягкими, завлекающими. Подоспели космонавты. Стало хорошо, весело. Ему просто необходимо переговорить с ними. Они не приказывали, а манили, предлагая лететь вместе. Цуна собрался проскочить к ним, но тут послышались скребущие шаги. Спрятался. Эти вредные человечки никак не выпускали его из вида и, предательски хохоча, тыкали в него пальцем. Цуна скрылся от них в темном закутке на лестнице. Замерев, простоял так до тех пор, пока его не обнаружил персонал. Беглеца связали и положили под капельницу. Не имея возможности заставить умереть, голоса изводили. Их визги и крики сливались в какофонию, сводя с ума. И тогда Валера закричал, умоляя сам не зная кого:
– Хватит!
Внезапно наступила тишина. Он не знал, сколько времени прошло, но, прийдя в себя, поразился: помнит все до деталей. И впервые искренне, честно заговорил с собой:
– Я хочу жить!
Алкоголизм, приобретший страшную и видимую форму, словно отделился от него. Перестал быть частью, стал внешним врагом. Стало понятно: или он покончит с алкоголем, или тот покончит с ним.
– Доктор, что мне делать?
– Слышал что-нибудь об Антабусе?
– Автобус и омнибус только знаю, – откликнулся шуткой Валера. И тут же посерьезнел. – Я на все готов, только помогите!
– Поможем. Это хорошее чешское средство. Позволяет справиться с алкоголизмом.
В день выписки доктор говорил по-отцовски строго и серьезно:
– Ты это запомнишь на всю жизнь. Такое не забывается, – он качнул головой. – Только совесть у нас гибкая, с ней всегда договориться можно.
Валера слушал озадаченно, он не понимал.
– И вот когда этот момент наступит, умрешь.
– Да мне сказали уже… Хоть глоток выпью – умру.
– Ты умрешь не потому, что выпьешь. Просто если с совестью договоришься, если придумаешь, почему тебе снова можно пить, второй раз остановиться гораздо сложнее.
– Запомню-запомню, – радостно кивал Валера.
В коридоре ждал Гольдберг с вещами, и чувство благодарности затопило. Друг не бросил, не оставил в беде. Терпел слюнтяйство и хамство, таскал его на себе зимой вместе контрабасом, рискуя отморозить пальцы. А ведь для гитариста пальцы – это все! Хватит. Теперь он станет другим. Хотя бы ради друга.
Когда Валера радостно позвал Гольдберга в вагон-ресторан съесть по эскалопу, тот посмотрел с подозрением:
– Съесть по эскалопу и выпить по рюмашке?
– Нет, Лерчик! Только по эскалопу! А выпьем чая с рафинадом, – засмеялся Валера, – честное гастролерское!
Глава IX. Неожиданная встреча
1964
Валера вынырнул из кровати, будто кто ужалил его. Уже которую ночь он спал беспокойно. Бросил взгляд в окно и выругался. Вчерашняя мелкая морось превратилась в пушистые снежинки. Март месяц в идиотском Иркутске! Зная, что снова заснуть не сможет, с досадой распахнул гардероб. От чересчур резкого рывка дверца сорвалась с петель и придавила щиколотку.
– Вот же!.. – взвыл Валера. – Бардак, а не гостиница!
Отшвырнув ногой дверь, наскоро оделся и выскочил в холл.
– Администратора! Немедленно! – навис над испуганной девушкой в синем пиджаке.
Та только вышла на смену. Она суетливо протолкнула под стол сапоги, наклонившись, одной рукой стащила вязаные носки и, сунув ноги в туфли-лодочки, вскочила:
– Пожалуйста, не волнуйтесь! Мы сейчас все исправим! – И с искренней тревогой спросила: – А что случилось?
Валере стало стыдно признаться, что раскричался из-за сломанной дверцы шкафа, и он замялся, еще больше раздражаясь:
– А вы идите и посмотрите!.. – И уже тише почти под нос пробормотал: – Что за свинское отношение к людям…
Через полчаса мастер Вадим чинил шкаф, а девушка-администратор стояла рядом и осуждающе косилась на артиста. Видно, торопилась, дел было по горло, но оставлять нервного постояльца опасалась. Пришлось сделать вид, что спешит на репетицию в филармонию, и сбежать от нарастающего чувства неловкости.
Музыканты явились вовремя, радостные и разговорчивые, что снова задело Валеру, просидевшего в студии больше часа.