И, вооружившись известной формулой: «Чтобы победить врага, надо его узнать», — мать начала свое узнавание бокса. Она самостоятельно одолела книгу «Бокс» профессора Градополова. Для нее было открытием, что автор многочисленных трудов и пособий по боксу профессор Константин Васильевич Градополов и ее любимый в годы юности актер Костя Градополов — одно и то же лицо. Фильмы «Кружева», «Посторонняя женщина», «По ту сторону», главные роли в которых он исполнял, она смотрела по нескольку раз. Оказывается, в свое время он был лучшим боксером СССР и первым официальным чемпионом страны 1926 года в среднем весе.
Далее ей открылись совсем поразительные вещи. Оказывается, многие из ее любимых писателей, книги которых стояли у нее на полке, не только понимали и любили бокс, но и сами были хорошими боксерами. Джек Лондон, Хемингуэй, Бернард Шоу — это еще она слышала, читала. А вот что Мильтон находил отдых в боксерском зале, лорд Байрон брал частные уроки и занимался у чемпиона мира Джеффриса, автор «Синей птицы» Метерлинк до седых волос занимался боксом… Это было поначалу странным и непонятным. Открытия следовали одно за другим.
Пушкин, великий Пушкин и тот не только боксировал с друзьями по всем правилам английского бокса, но и давал уроки князю Вяземскому, пытаясь приобщить его к боксу. Лермонтов не был тем хилым болезненным юношей, каким она его себе представляла, он не только отлично стрелял и фехтовал, но и неплохо боксировал, изучив трехтомную английскую «Боксиану».
В несомненной пользе «правильно поставленного» бокса окончательно ее убедила брошюра Анатолия Васильевича Луначарского, первого наркома просвещения, и его очерк «Нам нужен бокс», написанный в тяжелые, пожалуй, безнадежные для бокса времена.
Такие могучие союзники сдружили мать с боксом. Из его ярого противника она постепенно превратилась в горячего его поклонника и защитника. Она стала завсегдатаем всех соревнований, независимо от масштаба. Она смело могла конкурировать с великой певицей любви, нежнейшей Эдит Пиаф, мемуарами которой она зачитывалась, не пропускавшей ни одного боксерского матча профессионалов, где выступала ее единственная большая любовь — чемпион мира Марсель Сердан.
А единственной большой любовью Руфины Васильевны был сын Валерий. Шестнадцать лет — из двадцати восьми — отдал он боксу. И все эти годы, несмотря на расстояния, вынужденную разлуку, сердце матери было рядом с ним.
Жизнь не баловала его. У ее сына была нелегкая спортивная судьба. Труден был и путь к признанию. Дорога длиною в тринадцать лет пролегла к пьедесталу чемпиона Европы. К нему он шел своим, самобытным путем. Сколько было горьких минут и разочарований, сколько подчас незаслуженных упреков и обидных сравнений приходилось слышать и даже читать, а самое обидное, что его, чемпиона страны, не брали на чемпионаты Европы. В это трудное для него время рядом всегда были тренер, близкие друзья и она, мать. Противников на ринге и особенно за его канатами приходилось убеждать… — победами. На ринге было проще, один на один — он видел глаза соперника. За рингом было значительно сложнее. И здесь помогала мать. Она помогла сыну преодолеть и тяжелый кризис, который он переживал после дисквалификации. Словом, она была не просто сторонней участницей спортивной биографии Валерия, а активным бойцом за его имя в спорте. Даже диплом корабельного инженера с отличием уже не мог удовлетворить этого бойца.
Чуткость, доброта, настоящая материнская забота, желание всегда прийти на помощь, если ты в ней нуждаешься, сознание, что ей можно поведать самые сокровенные мысли, которые и отцу и матери не всегда расскажешь, как магнитом притягивали молодежь в дом Руфины Васильевны. В беседах и даже спорах она всегда была заводилой и задавала нужный тон. Она учила быть честным перед самим собой и перед людьми, уметь преодолевать трудности и не сгибаться перед неудачами, верить людям и не бояться прямо в лицо говорить о недостатках другу. В этом для нее не было никаких исключений. Даже собственному сыну она не прощала ни одного промаха, а наоборот, с его растущей славой стала к нему еще жестче и требовательнее и говорила ему все, что думала, подчас даже перехватывая через край, как говорится, для порядка, хотя симптомами «звездной болезни» сын не страдал.