Она не удержалась и ужалила шефа в конце фразы. В ответ он улыбнулся во весь рот, по-голливудски сверкнув зубами, и похлопал её по руке, это был знак его особого расположения. Елену Юрьевну он называл «умницей» чаще, чем по имени. Вот и сейчас он прошептал ей вслед: «Вот и умница». И правда, зубки показала, но границу не нарушила.
Посланница возмущённых сотрудников «Икара» вышла из кабинета жюри погрустневшей, веки её опустились, уголки губ опали. Потенциальные забастовщики не узнали ни одной подробности её встречи с собственниками. Главная женщина умела держать язык за зубами. Она ледяным голосом приказала «не дурить головы» и расходиться по рабочим местам, а кто замучен суетой в холле - пусть отправляется домой. И всё. Закрылась в кабинете и просила не тревожить. За рабочим столом она сбросила маску сдержанной строгости, прямо на огромный калькулятор, и отодвинула его подальше, с глаз долой. Она обхватила голову руками и захлюпала носом, её захлестнула жалость, обычная бабья жалость к несчастному мужику.
К Яновичу она приросла душой. Он казался ей добрым и несчастным. Тот и правда изо всех сил поддерживал имидж благородного страдальца и время от времени на приватном чаепитии приоткрывал ей сердечные тайны. В такие минуты Елена Юрьевна делилась с ним всем, абсолютно всем, и всегда получала поддержку. То жилищный вопрос он решил, то о муже её, гениальном гитаристе Метлицком, похлопотал. Потому что на то он и гений, чтобы бессребреником быть и в пьяном виде в «обезьянник» что ни месяц попадать. Нелегка жизнь верной подруги гения. И ношу эту она делила со своим закадычным другом, Валерием Леонидовичем, который мужа её и правда гениальным музыкантом считал и слушал его соло на гитаре.
«Неприкаянные души», - мучает себя жалостью к членам жюри Елена Юрьевна и трёт глаза, глупая привычка с детства. Видит она их, трёх дружков, уже не таких близких, как в начале пути «Икара», видит насквозь. Будто бы и живут они, и галстуки носят, и успешным каждый себя считает, а только не свои жизни проживают, а заказные, поэтому не по своим путям-дорожкам бродят и не своих женщин любят. Пусть потешатся болезные.
Члены жюри ликовали, как ловко их товарищ спровадил голос совести, даже по рукам хлопнули. Ипатов задышал порывисто и сбросил пиджак, невероятно строгий для судьи кастинга моделей. Залпом он опрокинул в себя стакан холодной газировки и, не скрывая молодецкий азарт, отдал команду младшему из директоров:
- Санёк, ну давай, давай! Я в окно выглядывал, пока вы Юрьевне лапшу вешали. Там такие девочки подвалили! Только что три подруги приехали, восточного колорита, не идут - летят, чёрные лебеди.
Стоя у зеркала, Янович освежил парфюм и настроил лучи обаяния в глазах. Хлопнувшись на своё место в жюри, он тоже обратился к председателю:
- Ну, Санёк, с богом! Ты в оба гляди, гимнасток с нас хватит, пусть программисты хоть с одной справятся. Ты вот что, давай вне очереди лебедей пригласи для разнообразия, может, ими маркетинг укрепим.
Только Санёк поправил горящий, как его душа, галстук и задрал подбородок, без стука поползла дубовая входная дверь. Поход за славой приостановился, в кабинет зашла новая конкурсантка. Она не сияла восторгом в сторону председателя, поэтому он чуть не выгнал вошедшую, но вовремя оглядел её с головы до ног. Броская красота и нежный стиль претендентки заставили Саньку сменить гнев на милость. Он подал ей руку и провёл к центру подиума, чтобы остальные члены жюри выразили своё экспертное мнение.
- Встречайте Снежную Королеву, - с пафосом произнёс Санька и застыл в недоумении. Он даже вытянул на всю мощь шею, чтобы разглядеть, как Ипатов, волнами краснея, натягивает на себя пиджак с изнаночной стороны. При этом он ещё и пританцовывал у окна. А Валерка так ещё круче - закрыл ладонями лицо и задыхался, будто тонет.
Снежная Королева, в изящных сапожках белой кожи с блестящими бусинками по бокам, сделала несмелый шаг и, теряя голос, представилась:
- Дятловская Валерия Николаевна, добрый день.
От этой фамилии у Саньки заскребло на душе, шевельнулось какое-то подозрение. Он включил свой интеллект на полную мощность, чтобы распознать причину внутренней тревоги, но неадекватная реакция остальных членов жюри сбила гениального креативщика с толку.
И только прозвучал голос Снежной Королевы - Ипатов и Янович застыли, как останки мамонтов в вечной мерзлоте. Санька выпучил глаза и повращал ими, пытаясь вразумить членов жюри, но его действие, или, скорее, противодействие, возымело обратный эффект. Будто сумасшедший, Янович рванул с места и притянул к себе Снежную Королеву, из глаз которой потекли ручьями слёзы. Следующим отмер Ипатов, он опять припал к бутылке с газировкой и лакал её, как верблюд в пустыне. Когда бутылка опустела, председатель сам перевоплотился в замороженные останки мамонта с выпученными глазами, у которого к тому же обнулили счётчик и так довольно скудного интеллекта. Ипатов же сбросил на пол вывернутый наизнанку пиджак и сгрёб Санька в охапку. Тот опять повращал глазами, но Ипатов и бровью не повёл, решительно выдворил из кабинета протестующего председателя.