- Дядь Саш, - проговорила она, проясняя сознание, - так ведь Артём женат вроде? Я с детства помню.
Родионыч набычил шею.
- Живёт с какой-то, но не женат! - воскликнул он. - Глупость. Детей нет, обедов горячих нет, главное - будущего нет. Он тебя привлекательной считает, симпатизирует. Словом, жениться готов. А что баба та, сожительница, в голову не бери. Это пена, грехи юности, а кто без греха? А ему взрослеть пора, мужем становиться, отцом, хозяином жизни.
Родионыч встал и начал прохаживаться вдоль стены, заложив руки за спину.
- Ты сердцу моему мила, люблю как дочь. От меня ни слова плохого, ни упрёка не услышишь. Жизнь свою положу на алтарь вашего счастья. Артём-то мой и красивый, выше меня, поплечистее... А речь как поставлена, хоть в президенты. Выправка военная. Орёл, словом. Мы дело это, икаровское, доведём до суда и сразу на должность определим и тебя, и его. Недолго осталось. Поработаете вместе, пообщаетесь. Потом подружитесь, а там и свадебку сыграем.
Родионыч уже потирал руки. Но его напористый монолог остановил телефонный звонок.
- Танюха, - взволновался он, но спустя мгновение выдохнул: - О’кей, о’кей... Давай, красавица! - Лицо его снова засияло, оспинки разгладились. - Ну вот, - сказал он, - всё по плану.
- Дядь Саш, - взмолилась Снежана, читая удовольствие на его лице. - Просить неловко, но можно ли этого Саньку Гацко отпустить, а то отец загоняется и по этому поводу тоже. Он думает, что подставил старого друга.
Родионыч улыбнулся, усы его шевельнулись:
- Как догадалась, у кого просить?
- Дядь Саш, мне с детства понятно было, - заверила Снежана и подняла на крёстного блестящий взгляд, проникший в самое сердце бати.
- Гацко, говоришь?
Снежана кивнула.
- Пусть этот пижон посидит, - смакуя слова, отозвался батя, - ничего. Не он первый, не он последний. Жив будет, позолоту только обтрясут. Таким тюрьма на пользу. Мозги у него уже вправились - с женой сошёлся, письма любовные ей строчит, а она передачи носит. Свидание им давали, так он перед женой на колени пал - прощение вымаливал. А тётушка твоя родная не рассказывала? Нет? - не смог не съязвить Родионыч.
- Нет. Про Саньку ничего. Она свою долю наследства требует. Больше ничего.
- Сказал бы я, что ей, а не наследство. - Родионыч сжал зубы и изобразил из себя гусара, который при дамах не выражается. - Не человек, а дыра чёрная, всего ей мало. Это она донос на твоего отца настрочила, компромат в отдел финансовых расследований принесла, решила его посадить и сама на трон влезть. Только не рой яму другому... Её карта бита благодаря нашим доблестным силовым структурам. - Гусар подкрутил усы. - Это не проблема, а вот отец твой!.. Страдать ему хочется, горем упивается. Мало ему смерти любовницы - тюрьму подавай! От совести решил на нарах прятаться. Не выйдет! Пусть сам живёт и сам пожинает плоды, которые посеял.
На прощание ангел-хранитель Яновичей чмокнул крестников, а их отцу погрозил. Затворив двери за крёстным, Снежана упорхнула в пустую часть дома и упала на итальянский диван белой кожи, единственный представитель интерьера прошлого. Ей показалось, что Сергей стал ближе. Если завтра станет невмоготу, можно вернуться сюда.
Она облила слезами фотки на умном экране айфона и нажала на «корзину» - цветные пиксели полетели в тартарары, за ними сим-карта и сам хранитель воспоминаний.
VII
От досады и злобы Сергей укрылся на пьяной вечеринке, охватившей общагу студентов целиком. «Сейчас набухаемся пацанами, а протрезвеем молодыми специалистами», - шутили выпускники. Сергею топовый тост показался забавным, и он хохотал и гоготал. К ночи студенты набрались, как в последний раз перед боем: кто рыгал, кто дремал, а кто играл в страсть по сценам фильмов о любви по-взрослому. Итак, сложный микс дешёвой водки, пастеризованного пива и сигарет сделал своё подлое дело.
Абсолютно трезвой выглядела староста Даша, которая по традиции группу собрала за столом в своей комнате. Нельзя было ни со второго, ни с третьего взгляда определить, влила ли она в свой организм хоть сколько-нибудь алкоголя. Её откормленное горячей картошкой тело выглядело крепким и здоровым. Сергея она увидела бухнувшего и без Снежаны - в холле родного этажа он бренчал на гитаре. Тут же Дашкино любопытство раскалилось, как блинная сковорода. Вокруг него толпились празднующие студенты и виляли своими щуплыми скелетиками в такт гитарным аккордам. Андрюха, сосед Серого, не только выделывал па, но и пел, поскримывая в воображаемый микрофон.