Валерка с замирающим сердцем ждал мишкиного рева и каждую секунду готов был кинуться к ружьям, решив хватать лесникову двустволку и стрелять пулей.
— Заходи-ка, эй! — глухо донеслось из дома.
«Как, уже все?» — Валерке тотчас нарисовалась картина: окровавленная туша медведя у ног лесника, а сам он с ножом и почему-то с засученными рукавами стоит, тяжело дыша и отирая пот.
…Валерка открыл дверь, увидел сразу Владимира Акимовича, а рядом… Широко открылись глаза Валерки: рядом с лесником стоял лобастый медведь и довольно щурился — Владимир Акимович чесал его за ухом.
— А вот, Триша, и наш медвежатник, знатный охотник во всем районе — Лерка Игнатьев.
Валерка, совершенно сконфуженный, поняв в одну секунду, что медведь ручной, стыдясь уже и своего бегства и всего, что произошло, не знал, что делать.
— Да заходи ты в дом, чего холод пускаешь. Зверь-то добрый оказался — не тронет. — Лесник не выдержал больше — захохотал: медведь испуганно метнулся в угол, а покрасневший Валерка стоял и смотрел, как обтаивает на валенках снег.
Владимир Акимович успокоился, но улыбка не сходила с его лица. Он рассказал Валерке историю появления Тришки в лесной избе, и немного осмелевший Валерка вскоре уже кормил медведя сахаром, с восхищением разглядывая плотный бурый мех, коротенькие уши, утопавшие в шерсти, неуклюжие, кривоватые лапы.
Тришка не был еще взрослым медведем и едва доставал Валерке до пояса.
— Как же я мог его принять за большого зверя? — Верно, у страха глаза велики.
Владелец медведя, старый друг Владимира Акимовича — геодезист Добровольский, уехал в командировку и на это время привез Тришку к леснику. Булая пришлось увести в Кебирево — собака не захотела мириться с таким соседом. Медведь жил в сторожке уже вторую неделю и вполне освоился, обжился в своем углу за печкой, где и застал его Валерка.
Лесник сходил за ружьями, разрядил их, положил на лавку.
— Ну что? Я смотрю, вы поладили?
Две пары смышленых глаз повернулись к нему:
— Поладили.
Валерка хотя и почтительно, но уже без боязни трепал медведя за загривок, а тот добродушно улегся вдруг на полу и прищурил от удовольствия глаза, чуть подрагивая веками.
— Поладили…
Олененок
Валерка выбирался на дорогу и шел напрямик сквозь лес. Неожиданно он наткнулся на следы зверей и размашистые прыжки человека. На снегу алела кровь.
Он озадаченно остановился — такие большие следы могли принадлежать только лосю или оленю. Красавцев благородных оленей выпустили у них в районе в позапрошлом году, и они, освоившись, ожившись в средней полосе, нередко показывались на глаза, довольно близко подпуская человека.
Но кто же это бежал за ними? Нельзя стрелять этих зверей… Запрещено. — Валерка видел, что следы совсем свежие, он тронул шарик крови на снегу. Не успела даже застыть… А может, по лицензии охотник добывает лося? Но следы больше похожи на оленьи, лосиные размашистей: лось ведь вдвое крупнее. А если — олень? Какая может быть охота? На оленей не дают лицензий…
«Браконьер?.. — мелькнуло страшное слово. — Но кто это? Приезжий или местный?..»
А в это время… Глубоко проваливаясь в снег, оставляя на каждом прыжке кровь, уходила от охотника смертельно раненная олениха. Олененок, напуганный недавним выстрелом, торопливо прыгал сзади. Он старался попадать в материны следы, беспокойно прядал ушами и тревожно принюхивался к пятнам крови.
На небольшой прогалине олениха остановилась. Тяжело вздымались ее бока, она повернулась, и ее большие уши вскинулись, напряглись, ловя шум продирающегося через кусты человека.
Олененок видел, как дрожат ноги матери, видел мокрый от крови бок и, раздувая ноздри, вытянув шею, осторожно лизнул около раны. Кровь оказалась теплой и неприятной на вкус, но он лизнул еще, смутно понимая, что матери может стать от этого легче, и лизал уже уверенно, испачкав в крови желтые, бархатные свои губы.
Мать повернула голову, замерла. Из умного оленьего глаза, в котором, как в выпуклом зеркале, отражался маленький ее детеныш, вышла и, смачивая шерсть, заскользила таинственная звериная слеза.
Совсем близко зашуршали ветки. Олениха, оттолкнув олененка, вскинулась и через силу сделала первый скачок.
На прогалину выбежал человек: на сером, небритом лице светились злые, маленькие глаза; полушубок был распахнут, из расстегнутого ворота рубахи выглядывало красное, вспотевшее тело. Мокрые волосы выбились из-под шапки на лоб.
Он перехватил ружье, глянул на большое пятно крови…