— Опять отдыхала? Ну, теперь далеко не уйдешь… Сейчас, голубушка… Сейчас… — и, кинув в рот пригоршню снега, он побежал по следу.
Мать упала, но тотчас поднялась, однако упала опять и встала уже с трудом, широко расставив ноги, не пытаясь больше идти. Олененок метнулся вперед, обернулся… «Ну же! Ну, пойдем!..» — говорил весь его вид, а мать смотрела на него, большая, сильная, добрая, и… не шла. Тогда он подскочил к ней, прижался, а она подпихнула его головой, будто требуя, чтоб он убегал один, требуя бросить ее, и он, подчиняясь этому, опять отскочил, но тут же вернулся, не имея сил, боясь уйти в страшный теперь для него лес.
За деревьями мелькнула тень. Собрав последние силы, мать сильно толкнула олененка и, всхрапнув, повернулась к человеку. Тот вскинул ружье, хладнокровно выцелил в голову и выстрелил.
Сердце олененка готово было разорваться от страха — он несся во всю прыть, поняв, что мать никогда больше не догонит его, что она навсегда осталась там, с этим страшным человеком.
Ужас происшедшего гнал его вперед, и он бежал, высоко вспрыгивая в снегу, почти не видя дороги, и, налетев со всего маху на прочный, острый сук, дернулся, повалился на бок и затих, оглушенный болью и ужасом пережитого. Снег своей прохладой успокоил его, и олененок закрыл глаза.
Услышав недалекий выстрел, Валерка сдернул с плеча ружье, повернулся: «Конечно, браконьер! Вот негодяй! Нужно идти. Узнать, кто! Как он смеет? Олени такие красивые, а он их стреляет».
Он пошел по следам, но остановился, задумался: «А если он такой зверь?.. Если он решился?.. Он ведь и меня может?.. Закопает в снегу — не найдут… Как же быть?.. А если прийти будто случайно? Тогда он не подумает? Мне ведь только посмотреть, кто… И сразу назад».
Валерка решился. Он зашагал по следам, закинув за спину ружье, стараясь унять волнение, казаться невозмутимым.
Человек орудовал с ножом около оленихи. Ружье его, со взведенными курками, стояло торчком, воткнутое в снег. Он торопился и не слышал, как подошел Валерка.
Валерка сразу узнал браконьера — это тракторист Дмитрий из их колхоза.
— Здрассте, дядь Мить… — И в ту же секунду, точно взорвавшись, человек метнулся к ружью, схватил и нацелил в Валерку зловещие стволы; перекосились от страха губы, дико заблестели глаза.
Валерка побледнел, потому что такого он не ожидал, и вся его небольшая хитрость в один миг улетучилась.
— Ты чего? Дядь Мить?.. Рехнулся?.. Застрелишь ведь меня… За что? Я ведь ничего не сделал, просто по лесу иду… С охоты.
Валерка облизнул пересохшие губы. Он уже был не рад, что затеял эту слежку. За Дмитрием ходила недобрая слава, и теперь, видя его зверское лицо, ружье, нацеленное прямо в грудь, Валерка струсил не на шутку.
— Ты… Ты чего тут? — наконец прохрипел Дмитрий, опуская медленно ружье.
— Как чего? Я же сказал. С охоты иду, напрямик в деревню.
— Ну и что?
— Ничего. Вижу, вы со зверем. Подошел посмотреть, интересно ведь.
Поняв, почувствовав, что самое страшное миновало, Валерка снял шапку и вытер вспотевший лоб, потом шагнул к оленихе.
— Стой! Стой, парень! Не дури! — опять глянули на Валерку черные зрачки стволов, но теперь уже не дрожало ружье, браконьер оправился от испуга и казался еще страшнее.
— А чего? Я посмотреть…
— Не дури, говорю!.. 3-застрелю!..
С полминуты смотрели они молча друг на друга в неимоверном напряжении.
— А чего я дурю, дядь Мить? — еле слышно прошептал Валерка, не отрывая взгляда от ружья и чувствуя, как из-под мышек потекли по бокам неприятно холодные капли.
— Вот что… — Дмитрий по-прежнему держал ружье. — Не знаю, зачем ты пришел, но раз пришел, то увидел, и уж не хуже моего знаешь, что за такого зверя бывает. Короче — скажешь кому — крышка тебе. Не я — так другие, вот так, как его, — он показал глазами на оленя. — Понял? Крышка тебе будет, найдутся люди, припомнят, если сболтнешь…
Валерка чувствовал, что нужно что-то сказать. Скорее, сейчас. Сказать, что он будет молчать, что не расскажет. Он чувствовал, что предыдущие минуты могут повториться, и боялся этого, боялся Дмитрия, но вид растерзанной оленихи, окровавленных рук браконьера рождал в нем другое чувство. Он судорожно и громко сглотнул слюну, подавляя желание заговорить, уверить Дмитрия в своем молчании.
— Ну так смотри… Тебе выбирать, самому. И давай теперь, откуда пришел, да помни — мы не виделись с тобой нынче. Понял?..
Валерка кивнул, повернулся и медленно пошел, зная, что Дмитрий смотрит ему в спину. Щемило сердце — неприятно идти, когда сзади кто-то злой, с ружьем, когда может раздаться вдруг выстрел. И хотя Валерка был почти уверен, что Дмитрий не выстрелит, по-настоящему вздохнул только отойдя довольно далеко. Сел и, сняв шапку, долго сидел, прикладывая ко лбу снег, унимая внутреннюю дрожь и успокаиваясь.