– Блядь, чё ты, чё ты?…
Игнат потряс белобрысой головой, немного пришёл в себя.
– Зайка, что я? Я тебя люблю! Люблю… Давно ещё, с приезда… Зайка…
Он не помнил, как её зовут, точнее, вообще не знал.
– Правда?
– Правда, зайка.
Катя успокоилась. «Вот и любовь пришла,» – радостно накрыло её теплой волной.
– Игнат, я тебя тоже люблю.
Валерочка сидел на балконных перилах ногами на улицу. Писал на обратной стороне этикетки «Крем-сода»:
« 1. Митников – 6 корпус.
2. Еремеев – 6 к.
3. Кудрявый – 6 к.
4. Дынин – 4 к.
5. Пузатый – 4 к.
6. Гена Ж. – 4 к.
7. Артём – 4 к.»
Рядом у ног тусовался Стасик Галкин, любезно предоставивший информацию. Заглядывал немножко с отвращением Валерочке в глаза.
– А Игнат, Кудрявость и Тарас каждый вечер ходят в кафе! Называется «Стулья».
– «Двенадцать стульев», может?
– Да! После ужина… – кривя губы сообщил Стасик.
– Спасибо, – холодно поблагодарил Валерочка, спрыгнул с перил на балкон и скрылся в комнате. Стасик поскрёб царапину на носу и побежал на пляж.
Лёжа на втором ярусе, Валерочка держал перед собой этикетку. Беззвучно шевелил губами. «Весь отдых убить на выяснения отношений что ли?… Хотя этих шавок можно за неделю положить… Бля… Дак они по одному-то не ходят… Разве что поссать в кафе… Но это вообще идиотизм – у сортира караулить… Бля…». Мысли зашли в тупик.
– …Я вон ту трахнул, – хвалился Игнат, показывая пальцем на Катю Моисееву через стекло.
– Класс, – завистливо обрадовался Кудрявость, оттирая белила от майки.
Тарас с видом умудрённого опытом мужика, покивал одобрительно головой.
– А чё она тут сидит? – спросил Кудрявость.
Игнат пожал плечами.
Катя Моисеева сидела на скамеечке у шестого корпуса, глядя то на балкон ребят, то на входную дверь корпуса. Она была в той же самой прозрачной синтетической кофточке. Вспотела. Нетерпеливо ёрзала, ковыряла ногой песок.
– Не отвяжется теперь, – спрогнозировал Тарас. Игнат нахмурил брови.
– Шмара какая-то, – неуверенно оценил Кудрявость, минуту подумав.
– Сосала? – солидно бросил Тарас.
– Да, то есть, нет, – замялся Игнат. – Не, не сосала, – признался откровенно.
Катя оглядела окна корпуса, поудобнее устроилась. Видно было, что собирается сидеть до тех пор, пока не Игнат не выйдет.
– Что делать будешь? – ехидно сощурился Тарас.
– Не знаю…
Игнат злился. Ему не надо было, чтоб Катя Моисеева бегала за ним и думала, что он её любит. Даже ради второго раза не мог позволить ей виснуть на себе. Противно. «Вот тебе и секс, – подумал он. – Мдя…».
– А Клара? – вдруг вспомнил он.
– А чё Клара… – поморщился Тарас. Хотел, видимо, прихвастнуть, но неожиданно для себя сказал честно: – Говорит: «Пошёл на хуй»… Прямо так… Я и ушёл. Даже не лез целоваться…
– Хм… – сочувственно помычал Кудрявость. – Ну, идём…
Они вышли в коридор и спрыгнули на улицу через балкон малышни. С противоположной стороны от входа. Катя осталась ждать.
Ирка валялась на пляже, рядом ели виноград Полинка, Олеся и Оля Клюева. О мальчиках не говорили. Ирка наковыряла со дна крабов и теперь Оля Клюева брезгливо переворачивала их палкой.
Олеся смотрела искоса на крупного мальчика в синих трусах: пол лица у него было замотано бинтом. «Нда-а… – тянулось в голове. – Фантомас. С ума тут все посходили что ли?»
Мальчик сидел на песке с гитарой, пощипывал её и пел:
– Перемен!… Мы ждём перемен!…
Вокруг полулежали другие мальчики, поменьше. Пили газировку «Банан» и расслабленно слушали. Один, самый маленький, но не младший, подмигнул Олесе. Она зарделась.
Тогда он подполз, как ящерица, дурашливо улыбаясь. Оглядел девчонок и весело сказал:
– Меня зовут Гена!
– Крокодил что ли? – без интереса отозвалась Ирка, вдавливая сигарету в песок.
– Сама ты крокодил, – обиделся Гена.
Полинка засмеялась. Её смех примирил Гену с Иркиной грубостью.
– Ой, что это у вас? – воскликнул он, указывая на крабов. Воскликнул совсем по-детски, губы с трещинками расползлись в улыбке.
– Крабы! – важно ответила Оля Клюева и сделала вид, будто совсем крабов не боится.
– Ребя! – крикнул Гена в сторону мальчика с гитарой. – Тут крабы!
«Ребя» завозились на песке, встали, подошли вразвалочку. Все сплошь с томными взглядами. Один Гена улыбался доверчиво, встряхивая вороным чубом. Он и начал всех представлять.
– Это Тёма, это Пузатый, а это Дыня!
– А что у Дыни с лицом? – поинтересовалась Ирка.
– Упал об скамейку, – ответил Дыня нехотя.
– Смотри-ка, – Ирка усмехнулась краем губ. – Все вдруг попадали на скамейки…
Гена крутил головой, как ворона.
У Лидии болела голова. Она лежала на кровати и тупо глядела в потолок. Потом решила разобрать документы на детей. Взяла папку, в ней были аккуратно сложены паспорта, свидетельства о рождении и деньги. «Крюкова Ирина Александровна…» Лидия вспомнила: вчера приходила, попросила выдать сто рублей. Потом сидела на кровати, вывернув шею. Лидия хотела спросить, в чём дело, но постеснялась. Неловко лезть.
«Митников Игнат Сергеевич…». Лидия не сомневалась: это он, Митников, размалевал стену. Комендантша задохнулась от злости. Белые буквы на тёмно-синем фоне бросались в глаза всем идущим с пляжа. К тому же комендантша знала английский.