Она смутно ощущала, что допустила какую-то ошибку, вызванную взрывом эмоций, заглушивших ее разум. Когда же она потеряла контроль над ситуацией? Ее вывело из себя задание Шефа. Точнее, не само задание, а целый ряд обременительных условий. Почему она должна во всем угождать Скунсу? Почему она должна бояться, что он откажется от сотрудничества с ней? Она внимательно изучила досье Александра и, мягко говоря, сильно разочаровалась в новом напарнике. Почему?
Джокер знала ответ на этот вопрос. Дело не в том, что Скунс выглядел хуже других. Он оказался таким же, как все остальные мужчины. Таким же. Первую свою ошибку Елена допустила еще в детстве, когда позволила себе увлечься романтикой Службы Безопасности. В то время, когда ее сверстницы влюблялись, бегали на свидания, выходили замуж, рожали детей и разводились, она пробивала себе дорогу в овеянную ореолом непогрешимости Службу Безопасности. Там и только там надеялась она найти своего героя, ибо он представлялся ей идеалом настоящего мужчины. Тогда ей и в голову не могло прийти, что настоящих мужчин нет ни в Службе Безопасности, ни в каком-нибудь другом месте. Легенды о подвигах Валета, изящный, остроумный Поль, наконец, сам Шеф, которого она боготворила еще до появления в Службе. Этих троих хватало, чтобы некоторое время не замечать ничтожности всех остальных. И что теперь? Валет превратился в миф, в рекламную картину на тему «Пожалуйте в Службу Безопасности!» Поль? Он оказался слабым и… мертвым. На слабость Поля указывали и откровения ван дер Сторма, и загадочные намеки Шефа. А вчера сам Шеф нанес ей самый страшный удар, когда лебезил перед Скунсом, не только не заботясь о своем авторитете, но утратив элементарное человеческое достоинство. Теперь она в полной мере испытала, что значит стать напарницей Скунса, самодовольного, капризного и, как его точно определила Толстуха, «скользкого, словно труп утопленника».
Итак, ей следовало отбросить эмоции, чтобы попытаться понять, кто и как пытается использовать ее в своей игре. Пусть пока считают ее пешкой: у нее есть шанс добраться до последнего поля, чтобы превратиться в ферзя. Вчера она серьезно подумывала о том, чтобы швырнуть Шефу заявление об отставке. Она не сделала этого, она осталась в игре, согласившись выполнить порученное ей задание…
В чем заключалось это задание? Ей приказали безусловно доверять Скунсу, помогать ему, прикрывать его и брать на себя все его оплошности, ошибки и нарушения. Вроде бы, все ясно. Но правильно ли она поняла задание? Доверять Скунсу, доверять… Стоп! А доверяют ли ему другие? Толстуха обещала «вызвать» Скунса последним, но все-таки «вызвать». Она прямо намекнула, что Скунс не более чист, чем те, кого он сам сдал ей на расправу.
Поль. Вот уж кто безгранично верил своему командиру. Но… у Поля имелось собственное задание, о котором он ничего не сообщил Скунсу. Поль написал Скунсу письмо, но смысл этого письма Скунс не понял. А что, если это письмо написано не напарнику, а Шефу или ей, Елене? Если предположить, что Поль не верил своему командиру, если он чувствовал за собой слежку, он, умница, мог написать Скунсу, надеясь, что тот станет обсуждать содержание непонятного ему послания с тем, кому это послание на самом деле адресовано. Еще одно. Если Архивариус, действительно, человек Поля, его появление – еще одно предупреждение: имелось что-то, о чем Скунс не знал и не должен знать.
Шеф. Он назначил Елену напарницей Скунса. Но он приказал прикрывать его ошибки. Шеф знал, что Скунс непременно ошибется, и предупредил об этом Елену. Вряд ли это можно расценить как безусловное доверие своему заместителю. Шеф бросил ей еще один намек. Вчера, когда Скунс попросил назначить ему встречу с адмиралом Карловым, шеф сказал, что это мог сделать сам Скунс: адмирал его любит, его защищает и ему доверяет. Скунс продолжал настаивать, а это значит, что адмирал ему как раз не доверяет. Скунсу нужна просьба Шефа!
А еще есть загадочный Ипсилон. Предлагая Скунсу вернуться в Службу, Шеф ничего не сказал о нем. (Тоже, кстати, проявление недоверия.) А вот Скунс все знал об Ипсилоне и без информации Шефа. Откуда знал? Почему Скунс начал закатывать истерики, грозить отставкой, требовать от напарницы заявление, а от Шефа «белую карту», индульгенцию на какие-то деяния, о которых он ничего не сказал Шефу?