Каган закрыл глаза, откинулся на спинку кресла и на некоторое время замер. Лишь его тонкие прозрачные пальцы барабанили по подлокотнику кресла. Наконец он открыл глаза и испытующе посмотрел на Скунса.
– Скажи мне честно, Алекс, ты действительно способен уничтожить Ипсилон? По правде говоря, меня смущает такой наглый блеф, хотя это в твоем стиле.
– Я могу уничтожить Ипсилон, – спокойно подтвердил Држич.
Каган внимательно следил за выражением лица собеседника.
– Почему-то я не верю тебе, Алекс. Ты умен и хитер, но Ипсилон не по зубам даже таким, как ты.
– Ты совершаешь ошибку, Марк, – тихо повторил Држич.
– Ладно. Теперь моя очередь объявить свою ставку. Может быть, тебя устроят мои условия. Ты возвращаешь мне мои деньги, все до последней монетки. Ты объявляешь, что заключил со мной договор на основе компромисса (я щажу твое самолюбие и не требую признавать поражения, первого в твоей блистательной карьере), ты, наконец, призываешь Джемайму Коскарелли и адмирала Карлова сотрудничать со мной. Если ты соглашаешься на эти условия, я обещаю не устраивать кровавой бойни, никому не мстить, не мешать бизнесу Коскарелли и звездным маневрам Космического флота. Кроме этого я прекращаю поставки на Землю «пудры Плутона» и отдаю тебе все известные мне криминальные кланы, поступай с ними, как сочтешь нужным. Что же касается лично тебя, то я просто не могу придумать достойного вознаграждения. Выбирай сам: пост Министра внутренних дел, круглая сумма в банке, остров в твое полное владение… чего ты хочешь?
– Я хочу увидеть в твоем предложении хотя бы намек на компромисс, – усмехнулся Скунс, – пока же твоя речь выглядит как ультиматум.
– Это и есть ультиматум, – согласился Пророк. – У меня на руках сильная карта, поэтому я не поддамся на твой блеф. Чем дольше мы беседуем, тем больше я убеждаюсь в своей неизбежной победе. Тебе предлагается почетная капитуляция, не более того.
– Значит, мы не договорились!
Скунс поднялся, собираясь уходить, но Каган задержал его решительным жестом.
– Погоди, Алекс! Мне не хочется, чтобы мы расстались, не исчерпав до конца возможности найти компромисс. Пойми меня! У тебя множество достоинств, но ты совсем не умеешь торговаться. Давай попробуем еще раз. Даю тебе еще один шанс убедить меня, что ты не блефуешь.
Држич опустился в кресло и взял в руку фужер.
– Ничего не выйдет, Марк, – устало сказал он. – Ты слишком ослеплен видимостью успеха, ты не слышишь голоса разума.
– О нет, Алекс! Я очень внимательно слушал тебя, но не услышал ничего, кроме голословных угроз. Зато мне бросились в глаза очевидные противоречия в твоих рассуждениях. Рассмотрим их вместе. Нам обоим очевидна мотивировка моей медлительности: я хочу вернуть свои деньги. Это единственная, но очень веская причина, заставляющая меня отложить решительные действия. Но почему ты до сих пор не уничтожил Ипсилон, если это в твоих силах? Объясни мне это, тогда я начну серьезные переговоры.
– Я уже объяснил, – махнул рукой Држич.
– Неубедительно, Алекс! Допускаю, что тебе надоело массовое кровопролитие, но не очень верю в эту версию. Припомни, пожалуйста, сколько пилотов погибло за последние дни в уничтоженных тобой экипажах. Их ты почему-то не пощадил. Твоя сентиментальность имеет слишком избирательный характер – эти пилоты так же неосмысленно служили мне, как инженеры Ипсилона, которых ты вдруг решил пожалеть. Тебе известна разрушительная сила Ипсилона, и ты не стал бы раздумывать, если бы обладал реальной возможностью уничтожить его. Что ты скажешь? Рассей мои сомнения.
Држич задумался, а потом заговорил, подбирая слова:
– Видишь ли, Марк, тут, действительно, есть одно обстоятельство, которое мне нелегко объяснить. Попробую использовать сравнение. О завершении строительства Ипсилона мне сообщили не вчера. Я же не убил тебя сразу же, пока ты еще не успел замкнуть все системы на себя. Почему?
– Слабое сравнение, – поморщился Пророк, – это не твой стиль. Ты слишком дорожишь своей репутацией. Убиваешь ты легко, но тебя следует спровоцировать, а я всегда сохранял осторожность. Сейчас, возможно, ты жалеешь, что не пошел кратчайшим путем.
– У нас разные ценности, поэтому нам так трудно понять друг друга, – вздохнул Скунс. – Не могу раскрыть тебе всего, но в одном ты прав, я дорожу своей репутацией, а уничтожение Ипсилона заставит меня раскрыть одну тайну, которую следует хранить как можно дольше, а еще лучше, если о ней вообще никогда не узнают. Вот почему я готов завершить дело миром, готов на компромисс с тобой.