– Ну что, пойдем знакомиться? – спросил Држич.
– Мне как-то не по себе, – призналась женщина. – Они и отсюда кажутся громадными, а при мысли, что придется смотреть на них снизу вверх, меня начинает бить дрожь.
– Ну, нет, – усмехнулся Валет, – сегодня мы станем взирать на них только сверху вниз. В конце концов, мы с тобой властители этих земель. Нам следует соблюдать приличия.
Он повел жену по стене поближе к смущенно озирающимся по сторонам троллям. Когда они оказались совсем рядом, стоявший рядом со своими подопечными Честер поднял руку, указывая на стену, и торжественно провозгласил:
– Князь и княгиня Ли, великие воины и мудрые правители!
Тролли немедленно склонились в почтительном поклоне. Глава семьи рассыпался в благодарностях перед княжеской четой. Држич ответил ему учтивой, но краткой речью. Потом он попросил оборотней озаботиться обустройством троллей, после чего провозгласил:
– Армия самозванного герцога Ранка совсем близко. Мы с моей супругой, которая является также моим заместителем, удаляемся в наши покои, дабы разработать подробный план обороны. Беспокоить нас разрешаю лишь в случае появления передовых отрядов противника или иных исключительных обстоятельств.
Елена спряталась за спину мужа: он отчетливо услышал ее хихиканье. Дело в том, что молодая женщина вдруг во многих подробностях представила себе, каким именно образом они будут проводить совещание в уединении, и не смогла сдержать своего веселья. Зато супруг сыграл свою роль до конца. Величественным жестом отпустив подданных, он медленно повернулся и неспешно пошел по стене.
До самого вечера супругов никто не побеспокоил. Лишь когда они направлялись на ужин, Држича остановил дежуривший в коридоре Снурри, поинтересовавшийся, как князь намерен поступить с доставленными в замок пленниками, брошенными на всякий случай в подземную темницу до получения дальнейших распоряжений.
– Я допрошу их ночью, – пообещал Александр.
За ужином Елена, уже достаточно хорошо научившаяся понимать настроение супруга по выражению лица, внезапно спросила с легким недоумением:
– Ты что, не знаешь, как поступить с заложниками?
– Конечно, не знаю, – поморщился Валет. – Дело в том, что они как раз не заложники. Отцам нет до них дела. Ничего интересного от них не узнаешь. Ума не приложу, о чем говорить с ними на допросе.
– Зачем же ты приказал взять их живыми? – растерялась Елена, привыкшая в каждом поступке мужа видеть глубокий смысл.
– Из жадности, – улыбнулся Александр. – Если на дороге валяется оброненное кольцо или брошка, проходящий мимо сунет вещь в карман, а не затопчет ее в грязь. Но дома, скорее всего, обнаружится, что колечко не золотое, что в брошке не бриллиант, а дешевая стекляшка. Я приказал взять их в плен на всякий случай, но что это за случай, еще не придумал.
– Замечательно! – рассмеялась Елена. – Владение замком пробудило в тебе чувство собственника. Буду знать, что теперь необходимо тащить в нашу норку все, что попадется.
– Именно так! А вдруг на что-нибудь сгодится? Но допрос провести придется. Процессуальные нормы превыше всего.
– Позволишь поприсутствовать?
– Буду несказанно рад, если ты составишь мне компанию.
Они неспешно завершили ужин, немного посидели у камина, развлекая впавшего в игривое настроение Тома, но, в конце концов, Држич, вздохнув, поднялся. Пройдя через сложную сеть подземных проходов, супруги добрались до башни, в подвале которой располагались темницы. Здесь же находилось помещение, отдаленно напоминавшее пыточную камеру: в его стенах находились ржавые кольца с цепями, посредине стояла жаровня, а в углу имелся простой деревянный стол и несколько грубых табуретов. Здесь царил холод.
Первым привести на допрос Александр приказал сына Пинилопа. Пара молчаливых спригганов зажгла еще несколько факелов, после чего стражники доставили в камеру Орхидея, которого, подчиняясь взгляду Држича, приковали цепями к стене. Едва увидев княжескую чету, пленный разразился грязными ругательствами, перемежая их угрозами, а владелец замка в это время молча рассматривал молодого человека, внешне очень похожего на отца. Наконец Валету надоело выслушивать поток брани. Он сказал просто, но веско: