Даже в детстве я понимала, что Творец всех вселенных, если бы Он существовал, не мог бы поддерживать cidai и гитов и действовать их руками. Это было инстинктивное знание — как вера в доброту лета и в ласку, заключённую в слове «мама». В устах гитов безмерный Абсолют лишался Своих неотъемлемых качеств и превращался в непостижимо жестокое, непримиримое, жадное Эго. «Бог» гитов был похож на демиурга из гиперборейской Книги Часов. На чудовище Ра. Этот «бог» был однозначно лишним во Вселенной. При мысли об этом меня мимоходом касалось эхо громадной подмены. Я не верила в Бога и не ощущала всего её ужаса. В детстве я находила возможность такой подмены даже смешной. Это была операция на идиотах. Не смешным был только её результат.
Мы приняли его как данность. Дискуссий почти не было. Готовились к войне. Подростком я на пару лет увлеклась Вавилоном — на уровне символики, не больше — и была разочарована, что мы в него не вступаем. В те годы у руля Верховного Совета уже была Элизабет Клэйборн, и мы не знали, что информация о положении на гитовских планетах дозируется в наших СМИ, чтобы не вызвать паники и актов насилия против буковинских христиан.
Давно уже было полностью развёрнуто наше «избыточное производство», и освоение планеты и всей звёздной системы шло с размахом, для которого не было практических оснований. Этот размах как нельзя лучше подготовил нас к войне. Задолго до начала серьёзной стрельбы на наших орбитальных верфях был готов боевой флот, и Адриан Северин, один из наших первых, наших лучших рыцарей, погибель грозных кораблей cidai и муж Элизабет Клэйборн, уже стал командармом Первой Оборонной. Корабли этой армии были оснащены такими пушками, которые не снились ни cidai, ни Pax Romana, ни инженерам вавилонского ВПК. А если снились, так беспокойные то были сны.
Стоял сентябрь. Потрескивал костёр. Мы с Андреем лежали в поле и глядели в чёрное небо, где цепью тянулись бродячие звёзды. Боевые корабли покинули верфи и плыли над ночным континентом на запад. Оттуда, с орбиты, их экипажи, наверное, видели солнце.
Так мы стали независимым союзником Вавилона. Лиза Клэйборн, должно быть, спасла Буковину от двух возможных незавидных судеб — от Вавилона и духовной деградации или от гитов и всеобщей злой смерти. Лиза, да хранят её милосердные боги, всё ещё Генеральный Секретарь.
7. Церковь
В детстве одно и то же не надоедает. Любимый фильм смотришь сто раз, любимый стих читаешь и читаешь бесконечно. Рука годами тянется к любимым книгам. Среди всего прочего зла есть одна особенно гнусная гадь, которую я никогда не прощу гитам, одна болезненная ассоциация, от которой мне нет избавления.
У меня был любимый трамвайный маршрут, который огибал наш район и уходил через реку на Алый Остров. Однажды я путешествовала, как всегда, на трамвае по Хориву, проехала Светлый парк и речные мосты и добралась до этого места. Из реки казал спину островок нежно-розового песка. Из песка рос ковёр золотистой травы. А из травы, словно лесной дворец лета, поднимался чудесный храм.
Это была православная церковь, одна из первых в Хориве, и она действительно была чудесной, живой, будто райское дерево, внезапно выросшее из упавших с неба семян. Она излучала радость и благодать. Удивительную целостность составляли все её брёвна, её узоры и краски, её цветущие окна и золотое яблоко крыши, увенчанное весёлым крестом. Однажды увидев церковь, я не могла уже вообразить себе Хорив без неё.