И это здорово зацепило самолюбие. Так полоснуло, что хотелось схватить Шахидат за волосы и всем здесь показать, кому она принадлежит. Чтобы видели, кто он. Чтобы знали и боялись. А главное, чтобы она поняла: ей не скрыться, не сбежать, не вырваться из его рук.
Хаджиевы всегда берут то, чего хотят. Силой. Через боль и кровь.
Остались считанные дни до кошмара, который воплотится в реальность. Имя этому кошмару — Валид Хаджиев. Он не остановится, и теперь уже точно никто не сможет ему противостоять. Хитрый, мерзкий негодяй!
Он обошёл меня, обманул. Так ловко выкрутил, казалось бы, плачевную ситуацию в свою пользу, что, будь я мужчиной, непременно поучилась бы у него мастерству стратегической войны.
Отец злился на меня. Практически не разговаривал. Просить его изменить своё решение я не стала — это бессмысленно. Но появилась маленькая надежда сбежать ещё раз. Совсем ничтожная, но всё же…
Я должна хотя бы попытаться. Иначе не прощу себя. Сдаться всегда успею. Однако, Хаджиеву моей капитуляции так просто не добиться. Я была готова к холодной войне.
— Не бойся Валида, — отец заговорил со мной во время обеда, видимо, заметив мою грусть и приняв её за страх. — Он не посмеет тебя обидеть.
Мысленно хмыкнула. Не посмеет он, как же. Этот негодяй только и ждал возможности меня обидеть. Та пощёчина не сойдёт мне с рук, уверена.
— Я не боюсь, папа. Это ты боишься. Боишься осуждений, сплетен. Того, что твою дочь назовут ненормальной, и ты потеряешь в глазах своих партнёров и друзей уважение. Ты боишься разочароваться во мне, иначе искал бы меня сам. Ты боялся увидеть что-то, что навсегда оттолкнёт тебя от меня, хотя мы никогда и не были по-настоящему близки. А я не боюсь, — отвернувшись к окну, сжала в руке вилку.
Так говорить со своим отцом я не позволяла себе никогда. Но мы и не говорили раньше. Почти никогда. Вся родня меня считала неправильной и сумасшедшей только из-за моей мечты парить под облаками как бабочка, а не ползать по земле, как гусеница. И отец, мой родитель, подаривший мне жизнь, считал также.
Всегда.
Я знала это, чувствовала на себе их осуждающие взгляды, и лишь одна мама поддерживала все мои сумасшедшие идеи. Наверное, потому что мы очень похожи. Она тоже хотела стать бабочкой… Но смогла прикинуться гусеницей, чтобы не выделяться из толпы слишком правильных родственников.
— Как ты смеешь, Шахидат? — отец говорил спокойно, тихо. Он чувствовал свою вину, хотя я прекрасно понимала его и знала, что другого выхода у него не было. — Как смеешь осуждать меня и обвинять в трусости? Твоя мать просила за тебя. Сказала, что ты поехала учиться. И я дал тебе отсрочку. Но ты своим побегом оскорбила Хаджиевых! И теперь пытаешься свалить свою вину на головы родителей?
Я замолчала, опустив голову. Отец был прав. Практически во всём, кроме того, что я оскорбила Хаджиевых. Я видела Марата. Ему было всё равно. Более того, он не хотел меня видеть даже в роли второй жены.
Дело вовсе не в оскорблении. Дело в том, что Валид хотел меня себе. Как одержимый он выслеживал меня со старанием сумасшедшего охотника. Он и есть одержимый. Сегодня я убедилась в этом окончательно, когда он подставил себя ради того, чтобы заполучить меня в жёны. Ненормальный… Абсолютно ненормальный.
— Прости, папа, — я склонила голову, чтобы отец не заметил моих слёз. Не хотелось, чтобы он потом истязал себя. — Ты, конечно же, прав. Я благодарна тебе за то, что закрыл меня от позора. Разреши, я пойду в номер?
— Иди, — отец тяжело вздохнул и в последний момент схватил меня руку. — Но не совершай больше ошибок. Иначе, я не смогу тебя защитить.
Я кивнула и поднялась со стула, скользнув взглядом по многочисленным охранникам. Похоже, Валид предполагал, что я попытаюсь сбежать из-под его носа, как в прошлый раз, когда он должен был меня похитить, и всячески пытается это предотвратить. Только одного он пока не понимает…
Ему же будет хуже, если мне не удастся сбежать.
ГЛАВА 7
Наступил тот самый день. День, когда Валид получит желаемое, а я потеряю себя, как личность. Потому что жизнь моя уже не моя и принадлежать она будет не мне.
Поёжившись от холода, обняла себя руками.
— Закройте окно, — попросила женщину, которая помогала мне одеваться.
Она молча выполнила указание. Взяла платье. Платье, которое выбирала не я. Оно красивое, дорогое, даже шикарное, но для меня кажется саваном. И горло душит безысходность, потому что я так и не смогла сбежать. Два раза меня перехватывали охранники, преграждая путь, и оба раза отец отводил меня обратно в номер за руку, как маленькую девочку. Награждал своим строгим взглядом и молча удалялся.