Леонид Леонов. Валина кукла
Леонид Максимович Леонов. Собрание сочинений в десяти томах. Том первый. С. 90-95 / М.: "Художественная литература", 1969
OCR: А.Д.
Валина кукла
I
Плакала девочка Валя. Валины слезки — бусинки стеклянные; на троицыных ярмарках пятачок нитка, — хорошо.
Было в детской темно, а в саду ветрено. Осень стояла на дворе. Осеннюю желтую паутинку порывает косой дождь. Между двух туч улыбнулась нечаянная звезда, и опять все прежнее.
Да и было чему плакать: кукла Валина убежала, в Америку убежала кукла, с оловянным солдатиком. Давно уже она ему глазки строила, и полюбил ее солдатик всем своим оловянным сердцем.
А прошлым утром, когда все еще спали, а солнце неслышно протаивало хрупкие льдинки на вчерашних лужицах, — выскочил оловянный кавалер из своей синей коробки деревянной, подскочил к старому креслу, где кукла жила, шепнул ей на ухо три слова нежные, накинул на плечи ей свой синий плащ, и айда за окно... А там и Америка близко!
Был оловянный солдатик — гусар-человек: у него сабля предлинная, у него на шляпе синее перо... Как не полюбить такого!
II
Утешал Валю папа.
— Ты не плачь, Валенька, не надо плакать: глазята заболят. Будешь плакать — Горыныч прилетит...
Не переставала Валя:
— Пускай летит... Все равно мне теперь!
[91]
Еще говорил Вале Папа:
— А мы кукле в Америку открытку напишем, чтоб вернулась, — она и вернется. Нечего ей там одной делать: вернется твоя беглянка! (А про оловянного-то солдатика и не знал папа ничего.)
Засмеялась Валя, не узнать. Села к папиному столу, — мамин портрет на котором, — стала письмо писать. Вот что ее каракули значили:
«Мы все тебя, кукла, очень любим. И я тоже. Прошу тебя: ты приезжай назад. На дорогу посылаю тебе рублик. Ты его даром не истрать. Твоя мама Валя».
Сама в окно видела Валя, как папа ее письмо в ящик опускал. Увидала и в ладоши захлопала и песенку про лисичку спела.
Только вечером другого дня, когда спать ложилась, — тихонько, чтоб никто не заметил, ни папа, ни картонный верблюжонок, ни ветер, ни черный дедюк, который тайком в углу за шкафом живет и конфеты таскает по ночам, — поплакала, потому что одиноко стало вдруг. И никогда не спала Валя так крепко, как в ту ночь, потому что всегда ужасно хорошо после всякой грусти спится!
А на конверте папа адрес смешной придумал: «Валиной кукле, в штат Ориноко, в Америку».
III
На почте чиновник был. Глаза колючие, бороденка помелом, и сам не то — Кощеев брат, не то Кощеев дядя, — и не разберешь! Всю он жизнь свою тем и прозанимался, что письма на почте разбирал.
Прочел он когда письмо-то Валино — рассердился очень, чуть ногами не затопал. Недаром его Палкзмич звали. Потом ругаться стал:
— И без того работаешь как собака день и ночь, а эта шушера даже минутку свободную норовит отнять. Свинство!
И хоть не был Валиной куклой, письмо распечатал и прочел с негодованием на неизвестного шутника.
Долго, с другим таким же почтариком, изыскивал выход Палкзмич, куда — за отсутствием адресата — девать обнаруженные деньги. Ближе к ночи порешили [92] сделать акт находки и, засургучив в казенный конверт, препроводить в государственное казначейство... да передумали по дороге. Во избежанье волокиты прокутили сослуживцы Валин рублик. Из-за них и не попало Ва-лино письмо в Америку.
IV
У Вали игрушек тьма-тьмущая: штук тридцать.
Вот, например, рыба на ниточке; она железная, а в головке у ней пружинка спрятана. Если ключиком пять разиков завести, станет рыба весело рот разевать. Если же восемь разков повернуть, как выяснила Валя, — никогда уж больше не будет этого рыба делать, и можно будет этой рыбкой гвоздики забивать.
А вот вам кукла Маня. Она совсем как барышня. Надавите, пожалуйста, ей пальчиком на животик, и хотя ей совсем не больно, она вам поплачет немножко. Все куклы к Мане в гости ходят. У нее и платье замечательное, первый сорт.
А вот поглядите сюда, — здесь птица Небылица. Она может клювом своим землю насквозь проклевать, даже Горыныч и тот ее боится.
Горыныча же Ванька-встанька боится страсть, — вон он на полке стоит. Ванька-встанька просто ужасный весельчак. Как ни унижай его, все ему нипочем. Наклони его разок, он в ответ двадцать разов прокланяется... Кроме того, он совсем безносый: вместо носа у него только видимость, а пощупать — так и нет ничего. Руки у него всегда в карманах, а вид такой: все знаю, мол, милые, меня на киселе не проведешь. Не любила Валя толстяка.