С другой стороны, я не отрицаю того факта, что Толстяк окончательно и бесповоротно свихнулся. Это началось после звонка Глории, и с тех пор он и остался сумасшедшим. Совсем не похоже на Шерри с ее раком. У Толстяка не было ремиссии. Обретение Бога нельзя назвать ремиссией. Впрочем, возможно, и ухудшения не наступало, что бы там ни говорил циничный Кевин. Нельзя сказать, что общение с Богом для психического заболевания то же самое, что смерть для рака, – логические последствия разрушительной болезни прогрессируют. Технический термин для этого – теологический технический термин, не психиатрический – «теофания».
Теофания состоит в самораскрытии божественного. Не в чем-то, что делает перцепиент; она состоит в том, что творит божественное – Бог, или боги, или высшая сила. Моисей не сотворял пылающий куст, Илия на горе Хорив не производил гром и ураган.
Как, с точки зрения перцепиента, отличить теофанию от обычной галлюцинации? Если голос говорит ему что-то, чего он не знает и не может знать, разве это не влияние извне? Толстяк никогда не знал койне, это доказывает что-нибудь? Он ничего не знал о врожденном заболевании сына – по крайней мере, сознательно. Возможно, подсознательно он знал о существовании паховой грыжи и просто не хотел смотреть правде в глаза. Существует, собственно, и механизм, посредством которого Толстяк мог знать койне – филогенетическая память; Юнг называет это коллективным или расовым бессознательным. Онтогения, то есть индивидуальное, суммирует в себе филогению, коллективное, и тогда можно обосновать знание Толстяком языка, на котором говорили две тысячи лет назад. Если в глубинах мозга индивидуума существует филогенетическая память, все обстоит именно так. Однако концепция Юнга – всего лишь догадка, никто не доказал ее.
Допуская существование божественного, нельзя отрицать силу самораскрытия; очевидно, что любое существование, достойное называться божественным, должно обладать этой способностью. Настоящий вопрос (в моем понимании) не «почему теофания?», а «почему она случается так редко?». Единственная концепция, объясняющая это, – идея deusabsconditus, тайного, скрытого или неизвестного Бога. Юнг почему-то рассматривает теофанию как общеизвестное, чтобы не сказать обычное, дело. Но если Бог существует, Он должен быть deus absconditus – за исключением редких теофаний. В противном случае Он не существует вовсе. В последней точке зрения больше смысла, если не учитывать теофаний, поскольку они редки.
Для опровержения требуется лишь одна-единственная абсолютно доказанная теофания.
Впечатление, произведенное теофанией на перцепиента, нельзя считать доказательством ее реальности. То же касается и группового восприятия (по словам Спинозы, вся Вселенная может быть одной теофанией, но тогда Вселенная может и вовсе не существовать, о чем говорят буддийские идеалисты). Любая описанная теофания может оказаться фальшивкой, поскольку все может оказаться фальшивкой, будь то почтовые марки, или ископаемые черепа, или черные дыры в космосе.
То, что Вселенная, как мы ее воспринимаем, может оказаться иллюзией, лучше прочих выразил Гераклит. Если вы опираетесь на его утверждение или просто сомневаетесь в глубине души, вы готовы столкнуться с вопросом о существовании Бога.
«Необходимо иметь понимание (noôs), чтобы быть способным интерпретировать свидетельства глаз и ушей. Шаг от очевидного к скрытой правде подобен переводу манеры выражаться с языка, чужого для большинства людей. Гераклит… во Фрагменте 56 утверждает, будто люди в том, что касается знания воспринимаемых ими вещей, «обманываются, подобно Гомеру»[10]. Дабы понять происходящее, необходимо интерпретировать, разгадывать головоломку… но хотя и кажется, что человек способен на такое, большинство людей никогда этого не делают. Гераклит неистово нападает на глупость обыкновенных людей и на то, что среди них считается знанием. Он сравнивает их со спящими в своих маленьких частных мирках».
Так говорит Эдвард Хасси, преподаватель античной философии Оксфордского университета и член совета Колледжа всех душ, в книге «Досократова философия», изданной Чарлзом Скрибнером в Нью-Йорке в 1972 году.
Никогда в прочитанном мной – я имею в виду, в прочитанном Толстяком-Лошадником – не встречалось более значительного взгляда на природу вещей.
Во Фрагменте 123 Гераклит говорит: «Природа любит скрываться». А во Фрагменте 54 – «Скрытая гармония лучше явной».
Эдвард Хасси добавляет к этому: «Следовательно, он [Гераклит] согласен, что реальность в какой-то мере скрыта».