— Умею, — обижается Цветкова: — еще как умею. Нам это не так важно. Мы же воины-монахини Святой Елены Первоапостольной. Мы не в армии служим, а по зову сердца, вот.
— Хорошо, воин-монахиня Святой Елены. Если ты у нас должна со мною везде быть… значит собирайся.
— Куда это? — моргает валькирия Цветкова.
— В салон некой мадам Лили. Там сегодня сестрицы Зимины будут. — подмигиваю я ей и валькирия Цветкова на моих глазах становится красной как рак.
Спустя некоторое время я уже стоял у дверей салона мадам Лили под ручку с валькирией Цветковой. Как выяснилось несмотря на то, что все валькирии — воины-монахини, светская жизнь им не возбранялась. А покраснение у валькирии Цветковой произошло случайно. Вот просто она вдруг вспомнила что требник у батюшки на службе нечаянно перевернула… лет пять назад. А вот теперь — вспомнила и покраснела, вот. Так что никаких причин для того, чтобы отказываться от сопровождения гвардии лейтенанта Уварова в салон мадам Лили у нее нет, более того, она почтет за честь. И вообще, девчонки в казарме обзавидуются, вот. Я отметил в голове это «девчонки в казарме», решив все-таки однажды поинтересоваться бытовыми условиями валькирий, неужто и вправду в казармах живут? И предложил валькирии Цветковой прогуляться, подставив свою руку. Надо сказать, что серые шинели у валькирий были достаточно парадными — с аксельбантами и золотыми погонами, ничего похожего на армейское убожество в моем мире. Если бы не крой и не милитаристические финтифлюшки, вроде погонов, аксельбантов, ремня и длинного штыка на ремне — можно было бы перепутать с девушкой в дорогом пальто. Ну и конечно — шапка. Что-то вроде высокого гусарского кивера, но из этой же дорогой серой ткани, с прямой тульей и плоским верхом, с огромной кокардой в виде орла с опущенными крыльями и небольшим козырьком. Если бы подрезать у шинели полы до середины бедра, то в таком виде валькирия сможет сойти за мажоретку, каким их видел император Наполеон и какими они и дошли до наших дней, маршируя на парадах с барабанами и батонами в руках. Хм, интересно, а какие ноги у воина-монахини Святой Елены Равноапостольной скрываются под полами шинели?
— Мы пришли. Это тут — говорит валькирия и отступает на шаг, скрываясь у меня за спиной. Странно. Стоящий у дверей мужчина в парадном пальто — делает шаг мне навстречу и распахивает дверь.
— Добро пожаловать, господин лейтенант — говорит он. Я делаю шаг вперед и… замираю на месте. Меня удерживает за рукав валькирия Цветкова, а ее удерживает мужчина в парадном пальто. Швейцар или портье? Какая разница.
— Извините? — я наклоняю голову, указывая взглядом на его руку. Я не разбираюсь в местной иерархии, всей этой табели о рангах, но сейчас происходит что-то странное.
— Прошу прощения, — тут же отступает назад швейцар: — я не понял, что вы со спутницей. Проходите пожалуйста.
— Конечно. — я притягиваю валькирию Цветкову за собой. А вот и гардеробная. Миловидная девушка помогает нам снять шинели и приглашающим жестом указывает на высокий столик, на котором стоит поднос. На подносе выстроены в ряд бокалы и стопочки. В бокалах белое вино, в стопках, судя по всему — водка. Ломтики лимона и почему-то — кусочки сахара. Странное сочетание…
— Прошу вас! — улыбается девушка: — вино для дам, анисовая настойка для кавалеров! Мадам Лили ждет вас в гостиной!
— Ну… с волками жить — пожимаю плечами я и опрокидываю анисовой настойки. Крепкая, зараза. А что делать? Хочешь смешаться с аборигенами — изволь поступать как они. Надеюсь, сейчас начнутся непристойности, хотя из описаний салонов и гостиных начала века — скорее игра в фанты, спиритические сеансы и поэтические дуэли, да…
— Это что такое? Никак сам господин Уваров пожаловал? Да еще и с… кем? — раздается голос сзади и я оборачиваюсь. Позади меня стоит настоящий франт из модных журналов конца девятнадцатого века, перетянутый корсетом в талии и с напомаженными волосами. Губы у франта кривятся в неприязненной насмешке.
— Добрый вечер — отвечаю я, не давая воли своей встречной неприязни. Кто его знает, может быть и этот тоже мой друг, у гвардии лейтенанта был странный вкус на друзей и близких.
— Уваров, mon ami, что вы тут забыли? Да еще и профурсетку с собой прихватили… c’est des mauvaises manières… какой дурной тон, гулящую девку в bon cercle social… — он окидывает валькирию Цветкову презрительным взглядом: — похоть свою потешить? Не забывайтесь, солдафон, здесь приличный дом, а появление с гуляшей валькой чести мадам Лили не прибавит!