— Вот сейчас мне кажется что ты… кто бы ты там ни был — грань вежливости переступил — сообщаю я, переставая обращать внимания на условности. Понимаю, конечно, светское общество, тут принято ручки целовать и оскорблять только на «вы» и на французском, но я человек простой, где меня оскорбил — там и в рыло получил, ничего тут непонятного нет. Какого черта этот хрен с горы будет мою спутницу обзывать?
— Вот как? Что же вы сделаете, гвардии лейтенант? На дуэль меня вызовете? — кривит губы франт и на секунду я задумываюсь. Понятия не имею как тут дуэли происходят, охота просто врезать этому уроду в челюсть и перешагнуть его лежащее тело… но вспоминая наши развлекушки с полковником Марией Сергеевной — думаю что зашибу бедолагу ненароком.
— Пожалуй я сделаю так. — отвечаю я и беру парочку бокалов с подноса. Выливаю бокалы ему на голову и наслаждаюсь зрелищем побагровевшего франта, который отфыркивается от струй белого вина, стекающего ему на лицо.
— Надеюсь тебе понравилось, кто-бы-ты-ни-был. — говорю я, отступая назад и ставя бокалы на поднос: — Хорошее вино?
— Володька! — а вот и господин гусар Леоне, который мой самый-самый друг. Увидев нас, меня, валькирию Цветкову, которая прижимала ладони ко рту и франта все еще обтекающего белым полусухим — он резко остановился и побледнел.
— Андрей Евграфович… — произносит гусар: — рад видеть вас… здесь. Удивительно… обычно вы…
— Заткнись! — поворачивается к нему франт и сдирает с головы… волосы! Он носит парик! Одним движением франт отбрасывает парик в сторону и вытирает лицо рукавом. Тут же сзади у франта появляются двое, помогая ему, у одного в руках полотенце, другой прилаживает на голове новый парик.
— Дуэль. — бросает франт: — здесь же. Сейчас же. До смерти.
— Помилуйте, Андрей Евграфович! — восклицает мой гусар: — Какая дуэль! Владимир Григорьевич должно быть пошутил неудачно. Это же была шутка, да, Володя?
— Никакой шутки. Но я готов принять извинения господина… как его там? Андрея Евграфовича? — отвечаю я, складывая руки на груди. В ответ на конфликт я всегда повышаю ставки. Какого черта, если вы хотите научить меня подчиняться, вы не на того напали. Я это уже сотни раз проходил, всегда одно и то же. Сперва по мелочи, а потом ты уже обязан подчиняться. Со мной это никогда не проходило, не пройдет и сейчас. До смерти? Конечно. Здесь и сейчас? Запросто. Давай поубиваем друг друга… как это тут принято? Пистолеты? Сабли? Плохо если сабли, фехтовать я не умею… хотя выбор оружия вроде бы всегда за тем, кого вызвали?
— Леон фон Келлер! — вытягивается франт, его лицо идет красными пятнами, он поворачивается к моему гусару: — Извольте известить господина Уварова, что ему брошен формальный вызов! В течении сорока минут мы с секундантами будем ждать его в зимнем саду что за городом. Неявка на дуэль будет считаться трусостью и позором на весь его род! И если этого недостаточно… — он вытягивается еще больше, берет в руку протянутую ему кем-то из его помощников белую перчатку и наотмашь бьет меня по лицу… вернее — пытается ударить. Я просто отклоняюсь назад и перчатка проносится перед моим носом.
— Ах ты… надеюсь увидеть вас за городом! — он бросает перчатку мне под ноги и спешно удаляется.
— Господи, Володька, что же ты наделал… — обхватывает голову руками мой гусар, Леон фон Келлер: — Ты точно решил и себе и мне вечер испортить! Нашел кому дорогу перейти! Там же сестрички Зимины, а ты решил с «Пламенным Клинком» Малютиным сойтись! Ты в своем уме?
— Пламенный Клинок? Серьезно? — перед глазами встает франт в корсете и с напомаженным париком. Не похож он как-то на «Пламенный Клинок».
— Серьезно — вздыхает гусар и берет с подноса стопку анисовой водочки, берет и опрокидывает в рот. Выдыхает и повторяет процедуру по новой. И еще разок. После третьей стопки мой друг-гусар наконец улыбается. Румянец возвращается к нему на лицо и он залихватски закручивает ус.
— Ну что, Володька, по коням? — говорит он: — Поехали, глядишь я еще успею сюда вернуться после того, как Малютин тебя убьет. Постарайся помереть поскорее, выдохни и на клинок его напорись поглубже, глядишь и повезет тебе, не будет он над тобой издеваться как в тот раз над бедолагой Пичугиным… глядишь и умрешь достойно. О! Валькирия! Честь имею сударыня, как такой невинный цветок в таком месте как это оказалась? Мне проводить вас до расположения?
— Я тут с Владимиром Григорьевичем! — откликается молчавшая до сей поры Цветкова и хватается за мою руку.