— Как так? — опускает руки господин Малютин и бледнеет еще больше: — почему? Я не понимаю…
— Теперь моя очередь — говорю я и складываю руки впереди, щелкнув костяшками кулака: — вас, господин Малютин бить сильно или аккуратно? Ногу или руку?
— Господин Малютин! — кричит из-за черты дуэльного круга целитель Сергей Дмитриевич: — похоже, что у Владимира Григорьевича полный иммунитет к огню! Родовой Дар! Вы все еще настаиваете на сатисфакции, или мы можем примириться? Владимир Григорьевич…
— Мне плевать на его Родовой Дар! — вскипает Малютин: — пусть святой огонь и не жжет его, я все равно добьюсь своего! — он поднимает руки и его кулаки загораются огнем, окутывая руки: — я могу сражаться и так!
— Ой зря… — говорю я и поднимаю руки в ответ. Делаю шаг вперед и пепел, оставшийся от одежды — окончательно осыпается вниз, где-то ойкает и отворачивается валькирия Цветкова и довольно хохочет гусар Леоне фон Келлер, подбадривая меня и советуя выдернуть у Малютина руку и затолкать ему же в задницу.
Если бы господин Малютин вынул саблю из ножен, то… хотя и в этом случае у него было бы маловато шансов. А уж в рукопашном бою их не было и вовсе, даже если бы это тело не было неуязвимым к физическому воздействию… хотя, опять-таки — игла? В любом случае оставался шанс того, что неуязвимость — частичная и что проткнуть меня все же можно… а вот с кулаками у моего противника шансов не было вовсе.
— Уваров! Ты поплатишься! — выдыхает Малютин, выбрасывая руку вперед. Неплохой удар… для дворянина, который больше фехтованием и верховой ездой занимается. Я даже не уклоняюсь, не блокирую удар, не сбиваю его в сторону, хотя мог бы. Я просто наклоняю голову вперед и его костяшки встречаются с моим лбом. Что-то хрустит и потомственный маг шестого ранга хватается за руку и шипит от боли. Огонь на его руках гаснет, и он поднимает взгляд и смотрит на меня. Бессильная злоба, ненависть, страх…
— Что же… — я отвожу назад руку, медленно, давая ему понять, что сейчас будет: — может все-таки извинитесь, господин Малютин?
— Никогда! — он опускает пострадавшую руку, она повисает плетью, и он морщится от боли: — бейте, Владимир Григорьевич!
— Как скажете… — я поднимаю руку, делаю шаг вперед и… в глазах темнеет, мир летит кувырком и на зубах у меня снова скрипит песок! Да что за черт⁈ Выпрыгиваю из какой-то дыры и вижу женскую фигуру в сине-красном мундире с золотыми погонами. Полковник Мещерская!
— Прекратить! — раздается командный голос Марии Сергеевны, и легкая дымка охватывает ее правую руку, видимо ту самую, которой она только что вбила меня в землю по самую макушку. Я зол. Ярость охватывает меня и на секунду красные перекрестья прицела сводятся на женской фигуре в парадном мундире и с саблей на боку, на секунду мозг включает боевой режим, просчитывая куда именно сейчас воткнется мой кулак, если я вот так — одним прыжком преодолею расстояние и…
Я выдыхаю. Держи себя в руках, кто бы ты ним был… гвардии лейтенант Уваров или все-таки офицер Корпуса Дальней Разведки Конфедерации. Держи себя в руках.
— Помилуйте, Мария Сергеевна! — подает голос целитель: — дуэль согласно Кодексу о магических поединках, Императорской милостью дозволенными дабы честь соблюсти и отроков в надлежащей…
— Прорыв! — перебивает его женщина-полковник и указывает рукой куда-то вверх и направо: — не видите⁈
Я слежу за ее рукой и вижу несколько красных звезд, взмывающих вверх и оставляющих за собой яркий след. Сигнальные ракеты! Прорыв?
— Прорыв⁈ — бледнеет лицо целителя. Он же оставался румяным и довольным собой все это время, скотина! И когда Малютин грозился меня поджарить и когда его пламя не подействовало и когда я едва-едва господина мага по земле не размазал — все это время физиономия господина целителя оставалась вполне себе румяной и спокойной, а тут вдруг… что за прорыв еще? Канализация? Да нет, нету у них в гарнизоне канализации… ямы уборные и ночные горшки, у меня в комнате такой стоит, Пахом принес.
— Уваров! — коротко бросает через плечо Мария Сергеевна и мое тело вздрагивает, будто от удара хлыстом! Уваров! — и вот я уже непроизвольно встаю по стойке смирно, не понимая, как это все выглядит со стороны — смешно! Голый, закопченный как курица, которую подержали над костром прямо в перьях, весь в каких-то обгорелых струпьях и грязных, угольно-черных разводах… и по стойке «смирно».
— Чего стоишь, Уваров⁈ — вызверилась она на меня и я только шаг назад успел сделать от такого: — Бегом! Твои девчонки на первой линии сегодня! А у них откат!
— Мария Сергеевна… — не понял я. Мысли быстро заметались вспугнутыми рыбками, мои девчонки? Валькирии второй роты! Сзади охает Цветкова, видимо поняв всю тяжесть ситуации, коротко, но веско ругается гусар.
— А… ты же забыл… — понимает Мария Сергеевна: — держись за мной, Уваров! У нас не так много времени и… молись чтобы твой Родовой Дар не оказался пустышкой. За мной! — она хватает меня за руку и срывается с места! Скорость! Ветер бьет в лицо, мелькают деревья, небо с землей меняется местами, я не успеваю перебирать ногами и болтаюсь в руке у полковника словно штормовой якорь за шлюпкой в бурную погоду. Наконец у меня получается оттолкнуться ногой… и еще раз! Я прибавляю ходу, чувствуя, как пальцы женщины в мундире — разжимаются у меня на запястье.
— Силу в ноги! — бросает она на меня быстрый взгляд: — больше отталкивайся вперед, а не вверх! Иначе скорость потеряешь!
Я слушаюсь ее и у меня и вправду получается держаться сразу за ней, не упуская спину в парадном мундире из виду. Толчок — полет, толчок — полет, вперед, а не вверх, иначе взмываешь в воздух и теряешь скорость, пока падаешь… вот я не рассчитываю силы и взмываю слишком высоко, на секунду сердца охватывает страх высоты и падения… я падаю вниз и по щиколотки проваливаюсь в землю, вокруг во все стороны разлетается мерзлая земля и снег!
Мимо меня проносится тень, охваченная пламенем, словно реактивный самолет и только по франтовским усикам я опознаю господина Малютина. А он что тут делает?
— Давай, давай! — кричит на меня гусар Леоне, помогая выбраться из ямы: — у нас есть шанс, Володя! Ты и твой Дар! Не отставай! — он вытягивает меня и я снова отталкиваюсь от земли, привыкая к новому способу передвижения. Да, немного вперед, наклонив корпус, не вверх, вбиваешь ноги в землю… земля поддается, так, словно и не земля это а рыхлое тесло или вовсе сухая мука, разлетающаяся в стороны от малейшего прикосновения… а потом — вперед!
— Исчадия! — кричит Леоне, который каким-то образом умудряется не отставать от меня и все время держится за левым плечом: — вон! Смотри!
Я поворачиваю голову, следуя за его пальцем и вижу там вспышки выстрелов, темные пятна на белом снегу… полная луна высвечивает Тварей, которые бегут по снежной равнине, бегут строем, стаей, выстроившись воедино подобием клина и в голове мелькает мысль что неразумные твари так не делают. Туда!
— Инферно! — рычит где-то рядом господин Малютин и посреди стройных рядов бегущих тварей — вздымается вверх ревущий огненный столб!
— Молот Святого! — кричит полковник Мария Сергеевна и обрушивается сверху на головную тварь, расплескивая ее в стороны одним ударом! Земля содрогается и по ней пробегают трещины, ударной волной сметает ближайших тварей, они опрокидываются, перекатываются по снегу, вскакивают и пронзительно верещат, да так, что уши закладывает!
— Разрез! — гусар Леоне взмахивает своей саблей, кроваво-красная линия перечеркивает ближайшую к нам тварь пополам, и она разваливается на части!
Я падаю вниз, разбрызгивая землю вокруг и на некоторое время застываю, не зная, что делать. Мои товарищи по атаке уже разбрызгали, сожгли, разорвали и втоптали в землю почти всех тварей! Потрясающая боевая эффективность, и о чем говорила полковник, когда предлагала молится? Похоже, что справится с этим прорывом местным специалистам не составляет труда…