– Вот! Вооот! Ты представляешь? – девушка победно воздела над головой тетрадь. – Это ж… кладезь!
Словно в ответ на это раздавшийся прямо за стеной хрип возвестил о нежеланных гостях.
– Живыыыыыеее… – прошелестело ветром в туманных клочьях.
– Хватай голубей, и в часовенку! Живо! – брат махнул секирой в сторону чернеющей поблизости башенки. – За святой круг они не полезут. А я щас. Парочку упокою, да за тобой.
"Мы в старой деревне. Четыре оры на юг от крепости. Справа от тракта. Часовня. Заперты. Ждём помощи. Нави немного. Двое конников. Орик сам не сдюжит.
Валькирия и Орислав "
Белая птица взмыла над часовней, исчезнув в утреннем небе через пару минут.
Старая дверь часовни достойно держала удар, окна были заколочены, а огня навьи и сами боялись. Да и на кой им зажаренные тела? Такие не выпьешь. Не возьмёшь себе силу, чтоб по белому свету ходить. Значит, время есть.
Орик поглядел через перильца колокольной башни на беснующуюся внизу нечисть:
– Покидать бы в них чем, да нечем, – философски резюмировал он, усевшись на рассохшийся деревянный настил.
Валька устроила на коленях старую тетрадь, привалившись спиной к перилам.
– Ничего, староста нам кого-нибудь пришлёт.
– О, глянь-ка, расползаются, – брат вновь перегнулся через перила посмотреть. – Засаду, видать, готовят, поняли куда голубь улетел. Ничего, у меня на тот случай тряпица есть красная, сигнал подать.
– Угу, – Валька открыла тетрадь, вновь погрузившись в её изучение.
– Валь… Валька… ну, Валькирия!
– Не нукай, не запрягал. Что тебе?
– А вот если я вдруг навью стану, ты меня убить сможешь?
– Вот ещё! – девушка глянула строго и даже с вызовом.
– Так я тогда тоже тебя заберу. Ты ж семья, а навьи семью первым чередом забирают.
– Не выйдет, Орик. Кто ж тебя к нави отпустит? Я тебя вылечу, да и всё. Скольких мы уже с Ведамиром почитай из чертогов Морены вытащили. На то и лекари.
– Неее, вот если я того, а тебя рядом не будет. А потом я, вон, как эти, синеньким приду.
– А вот тогда я Бориса попрошу тебя изловить. И под замок посажу, изучать буду. Чтобы потом знать, как из навьи обратно человеком сделать.
Орислав с недоумением посмотрел на сестру, а потом расхохотался. Валька насупилась и обиженно повела плечом, будто убирая со щеки помеху.
– Это как же это? Из нави обратно-то? Сдурела что ль? Кто ж с того света возвращается? Вон, и по Писанию Духа, чернокнижие то и ересь.
– Чернокнижие и ересь, это когда навь по земле живых бродит. И творениям Духа покоя не даёт. Я тебе так скажу. Нам, лекарям сам Дух Святой велел жизнь защищать, сколько ни есть. Лекарь обязан помощь оказать любому страждущему, которого встретит. Лекарь должен, как воин в поле, сражаться за жизнь до конца. Лекарь не должен ни вредить, ни убивать. Важно для лекаря тоже и уметь найти способ от новых напастей людей защищать, буде они в виде заразы придут. Ну, хватит тебе, или весь Свод зачитать?
– Ой, выскочка! Знаю я, что у тебя память, как скала. Только не больно-то ваш Свод против нави защищает. Тут уже наши силёнки, да готовность в поле сражаться выручают. Не то что кое-кто, кто и палкой в навью ткнуть не может.
– А мне зачем, коли ты есть? – ехидно улыбнулась Валькирия. Хотя глубоко внутри она с братом согласилась. Нет, причинить вреда, если только это не помощь врачевателя, она не сможет.
– Погоди-ка, погоди… это что там? Наши уже?
С колокольни было видно, как по просёлку из-за леса выезжал отряд конников. Только не разглядеть – свои или навь.
– Рано для наших… – с тревогой проговорила Валька.
– Ладно, синюшным без разницы, что я тут машу. А своим пригодится.
Орик вынул из заплечного мешка алую тряпицу.
Въехавший в разрушенную деревню отряд из пяти конников рассредоточился. Выбирали открытые участки, где не так легко было выскочить из засады. Навьи на своих лошадях развернулись навстречу новоприбывшим. Но это не было дружеское приветствие. Зазвенели мечи и секиры, вынутые из-за пояса.
– Свои! – выдохнул Орик, хотя одеяние пришедших на помощь людей не походило на то, что носили в убежище.
Парень чуть ли не кубарем скатился по ветхой лесенке часовни, и с секирой наперевес кинулся в гущу сражения. Валька осталась внутри. Помочь она никак не могла, а вот погибнуть или помешать – вполне.