— Ну как! — Ольга вплеснула руками. — Можно отколоть кусочек, растереть. Тут тебе красный. Из-за забора ветки еловые торчат — вот и зеленый готов. А если цвета смешать — тоже что-нибудь получится…
Варя вновь поморщилась, сказала беззлобно:
— Да иди ты в жопу. Выглядите тут все, как чмошки: ни маникюра, ни прически, ни косметики. Со стороны б себя видели…
Ольга покивала, сказала насмешливо:
— Ага, ага. А кровью, кстати, можно ногти вымазать. Если равномерно засохнет — красиво получится.
Ободряюще похлопав Варю по плечу, она встала, поспешила к остальным. Спарринг закончился, и девушки устремились в дальний угол, где, у стены, на равных промежутках друг от друга, возвышаются тренировочные пластиковые модели. Ольга подскочила последней, пристроилась к крайней группке.
— Сегодня отрабатываем болевые точки верхней части корпуса. Как вы, надеюсь, помните из лекции, основные болевые точки находятся тут, тут и тут, — рука инструктора прошлась по манекену, на мгновения замирая в местах обозначенных небольшими красными кружочками. — На предыдущем занятии мы отработали три. Сегодня закрепляем материал, и добавляем еще… четыре.
— Семь штук! Да никаких рук не хватит, — кто-то задохнулся от возмущения.
Инструктор замедленно повернул голову на голос, отчего недовольная тут же замолчала, сказал, подчеркнуто миролюбиво:
— Моя задача научить вас рукопашному бою, и знание болевых точек один из ключевых моментов. — Он обвел затихших девушек тяжелым взглядом, сказал с нажимом: — Вы женщины, но противостоять вам будут в основном мужчины. И если вы рассчитываете справиться с противником с помощью обычной техники, милости прошу, — он сделал приглашающий жест в сторону центра зала, — можете прямо сейчас это проверить на мне.
Из задних рядов донеслось осторожное:
— Но вы мастер! Ведь не каждый день на дороге попадаются мастера рукопашного боя…
Инструктор кивнул, сказал просто:
— Не каждый и не каждому, но вам, — он выделил обращение, — будут попадаться часто.
Послышался жизнерадостный голос:
— А если мужик попадется сильный, но… легкий?!
Фраза вызвала сдерживаемый смех. Инструктор улыбнулся, вспомнив известный анекдот, произнес:
— Так в окно его!.. Хорошо, вижу, вы в отличном настроении, тогда еще немного лирики. Вопрос всем — какова основная цель в любом бою?
Девушки оживились, предположения посыпались одно за другим.
— Победить.
— Убить!
— Убежать…
— Всыпать так, чтобы впредь неповадно было.
Лицо инструктора затвердело, а брови сошлись на переносице. Он жестко отчеканил:
— Закончить бой в минимальный срок с наименьшими затратами. И до конца курса я вобью в вас это знание, даже если придется провести демонстрацию ощущений при воздействии на болевые точки для каждой персонально. Как говорится — тяжело в учении… Все, начали.
Пластиковый манекен таращится в пространство застывшими стеклами зрачков. В глубине глазниц спрятаны лампочки, что вспыхивают красным при каждом удачном попадании. Чем сильнее удар, тем ярче вспышка. Но как же сложно попасть. Кулак раз за разом наносит удар в намеченное место, но пластик сопротивляется, пружинит, словно под рукой не бездушная пластмасса, а настоящая плоть из тугих мышц и сухожилий.
Удар — вспышка, еще удар. Прикрученный к полу, манекен почти не двигается, принимая на себя многочисленные тычки и затрещины. Наверное, также будет и в жизни. Ольга почувствовала себя неуютно, представив, что напротив возвышается настоящий мужчина сходной комплекции. Ведь он не будет стоять столбом, ожидая, пока очередной удар поразит болевую точку. И если она не может должным образом поразить недвижимый манекен, что говорить о большем…
Страх породил ярость. Руки задвигались сильнее, обрушивая на цель все более сильные удары. Костяшки пальцев заныли, а на бледной поверхности пластика появились розовые оттиски, но Ольга уже не обращала внимания. Застывшие стеклянные глаза с кровавыми проблесками внутри. Сильнее, еще сильнее, еще! Окружающий мир съеживается, стремительно уменьшаясь до двух точек. Удар — вспышка, удар — вспышка. Быстрее, жестче.
Сердце бьется все сильнее, а в груди зарождается глухое рычание, так, словно это по-настоящему, словно от того, попадет ли очередной удар в цель, зависит жизнь. Кровь несется по жилам, а отдельные движения сливаются в сплошной убийственный шквал. Белесые точки блистают красным почти непрерывно, а в голове бьется лишь одна мысль, — лишь бы не промахнуться.
Неведомая сила сжимает плечи, мягко тянет в сторону. Красные точки потухают, вновь превращаются в кусочки бездушного пластика. Мир возвращается скачком, перед глазами возникает смутно знакомое лицо, шевелит губами, что-то непрерывно повторяя. Совершив над собой усилие, Ольга вслушивается в слова. Издалека, постепенно становясь громче и отчетливее, доносится:
— Глубже. Дыши глубже и медленнее. Еще, еще, еще…
Оля послушно повторяет, ощущая, как успокаивается сердце, а в тело возвращается чувствительность. В поле зрения возникает удивленное лицо Анютки, доносится восторженное:
— Ну, ты маньячка! Я бы так не смогла, — пухлая ручка тянется к манекену.
Взгляд сам собой перемещается в указанное Аней место. Грудь и плечи манекена густо покрыты красными пятнами. Вместе с удивлением, приходит запоздалая боль. С разбитых костяшек пальцев срываются алые капли, а в голове крутится короткое — «тяжело в учении».
Глава 15
Похолодало. По утрам мелкие лужицы подергиваются ледком, а стены казарм белеют от инея. И хотя к полудню солнце по-прежнему набирает мощь, прогревая воздух так, что становится жарко, дыхание приближающейся зимы ощущается во всем. Перечеркивая небо серыми клиньями, птицы улетают теплые края, деревья за стеной лагеря окрасились желтым, а пушистая мелкая травка, в изобилии растущая повсюду, пожухла, и топорщится почерневшими пеньками.
На складе, куда однажды утром отправили всех девушек, выдали осеннюю обувь и комплект теплой одежды. Теперь, прежде чем выйти из казармы, девушки тщательно застегивались, стараясь не оставлять отверстий, куда бы мог забраться утренний морозец. Несмотря на похолодание, в казармах, лекционных аудиториях и тренировочных залах температура оставалась прежней, батареи топили исправно, и, за исключением утренних пробежек, когда под ногами похрустывал лед, а изо рта вырывались облачка пара, уровень комфорта остался прежним.
Едва вернулись с утренней разминки, в казарму влетела возбужденная Светлана, ликующе заорала с порога:
— Девки, сегодня будем ВИПа водить!
Послышались радостные возгласы, лица осветились улыбками. Лежа на койке, Ольга скосила глаза, с интересом наблюдая за оживившимися соратницами. У кровати остановилась Элеонора, загадочно подмигнув, поинтересовалась:
— Семьсот тринадцатая, слыхала?
Оля улыбнулась, ответила в тон:
— Слыхать-то слыхала, тут разве глухой не услышит, да только слабо себе представляю.
Эля удивленно изогнула бровь, спросила недоуменно:
— А как же лекция на той неделе? Ты не была?
Ольга покачала головой, рука сама собой скользнула к лицу, пальцы осторожно дотронулись до свежего шрама над глазом, мягко пробежались, ощупывая рубец, сказала со вздохом:
— Нет, не была. Пришлось в санчасти поваляться. А потом руки не дошли…
Элеонора кивнула, сказала с уважением:
— Жестко вы тогда, с Веркой. Надо же, до сих пор на тебя зуб точит. Как еще не поубивали друг-друга. Хорошо хоть под рукопашку схлестнулись, а то бы не миновать наказания обеим.
Оля кивнула. Воспоминания живо восстановили картину, когда, на очередной тренировке по рукопашному бою, они с Вероникой попали в пару. Сперва, все шло ровно, но потом тлеющие угли застарелой неприязни вспыхнули вновь, после чего бой перешел в неконтролируемую потасовку, из которой Ольга вышла с рассеченным лбом, а Вероника с двумя трещинами в ребрах.
Ольга грустно улыбнулась. Несмотря на жесткие условия обучения, делить им, по большому счету, было нечего. Но Вероника, по какой-то непонятной причине, продолжала питать к ней неприязнь, и все попытки примирения ни к чему не приводили, вызывая лишь колкие замечания, да насмешливые взгляды со стороны Веры и пары-тройки ее подруг. То время, когда Оля была новичком, уже давно прошло, и, как правило, конфронтация ограничивалась словесной перепалкой, но порой эмоции все же прорывались, выплескиваясь в яростном столкновении, и в эти моменты лишь с великим трудом удавалось сдерживать алчущую крови лютую ненависть.