Притворив калитку, она двинулась вдоль улицы, но едва сделала несколько шагов, как впереди ярко вспыхнул свет, раздался напряженный голос:
— Девушка, постойте!
Ольга с трудом сдержала ругательство. Следовало перестраховаться, и пройти еще пару участков, прежде чем выходить на улицу. Заслонившись от света глаза и опустив голову, Ольга замерла. Захрустели камушки, невидимый во тьме, человек приблизился, произнес негромко:
— Инспектор милиции Сидоров. Девушка, по соседству произошло преступление, вас не затруднит выступить понятой?
— У меня нет времени, я очень спешу, — Ольга покачала головой.
— Я все понимаю, но… дело слишком серьезно и я вынужден настаивать!
— Хорошо, — Ольга кивнула. Добавила, не убирая руку от лица: — Только перестаньте меня слепить.
Инспектор еще некоторое время светил фонарем, после чего сноп света переместился на землю, а мужчина извинился:
— Простите, вынужденная необходимость. Мне нужно было убедиться, что вы… — Он не договорил, охнув, согнулся, схватившись за промежность, прошептал с болью: — За что?!
— За излишнее усердие, — выдохнула Ольга, обрушив пистолет на затылок милиционера.
Оттащив оказавшееся не слишком тяжелым тело во двор, откуда только что вышла, Ольга устремилась в сторону трассы и вскоре ехала на попутке в сторону дома, поминутно оборачиваясь. Пару раз ей казалось, что неподалеку, не отставая, но и не уходя вперед, движется некий автомобиль, но, оглянувшись в очередной раз, Ольга не увидела машины, и, списав увиденное на разыгравшуюся фантазию, выбросила подозрения из головы.
Стараясь не шуметь, Оля отперла дверь, тенью прошмыгнула в квартиру, сбросив туфли, прошла в комнату, нервно заходила из угла в угол. Из ванной донесся плеск воды и негромкое пение, судя по всему, Михаил принимал вечерний душ. Прислушиваясь к мелодичным звукам, Ольга едва сдержалась, чтобы не зарычать от отчаяния, едва ей начало казаться, что жизнь налаживается, как судьба в очередной раз устроила экзамен.
Уничтожив семью нанимателя, шеф запустил процесс охоты. Представив себе масштабы власти, позволяющие вот так, запросто, вырезать целые семьи, устроив тотализатор на человеческих жизнях, Ольга ужаснулась могуществу незримой организации, которой она посмела бросить вызов своим неповиновением. Виски заломило с такой силой, что, застонав, Ольга обхватила голову руками, без сил опустилась на пол, но, превозмогая боль, сразу же поднялась. Время работало против, и каждое мгновение проведенное в этой квартире ставило под угрозу жизнь и здоровье единственного близкого человека.
Скрипнула дверь, из ванной, обмотав бедра полотенцем, выдвинулся Михаил, застыл на пороге, с удивлением глядя на Ольгу, что, сосредоточенно перебирала одежду, методично вытаскивая из шкафа плечики, одни за другими. Мельком оглядев вещь, Ольга отбрасывала плечики в сторону, и тут же тянулась за следующими. Большая часть одежды смятой кучей лежала в стороне, и лишь немногое, сложенное аккуратной стопочкой, возвышалось рядышком, на диване.
— Я не помешал? — Михаил решился нарушить молчание.
Не прерываясь, Ольга произнесла коротко:
— Миша, это не то, что ты думаешь, но на некоторое время я должна исчезнуть из города.
Скрестив руки на груди, Михаил нахмурился, недовольно поинтересовался:
— Может, все-таки объяснишь, что происходит? Ты уезжаешь по делам на ночь глядя, возвращаешься через час и начинаешь собирать чемоданы. Возможно, кому-то это и не покажется странным, но мне бы хотелось знать — что происходит?
Ольга на мгновение повернулась, кротко произнесла:
— У меня очень большие проблемы, такие большие, что нужно немедленно уезжать из города.
— Такие большие, что даже я не могу о них узнать? — лицо Михаила дрогнуло.
С тяжелым вздохом, Ольга опустилась на диван. На мгновение невыносимо захотелось рассказать все, поделиться, сбросив с плеч груз жизненных перипетий, что стал давно привычным, но сейчас давил с такой силой, что пригибал к земле подобно бетонной плите, но рассказать, значило вовлечь Михаила в противостояние с организацией, а это могло кончиться лишь одним. К тому же, Ольга сомневалась, что, выслушав все, любимый не отвернется, преисполнившись презрения. Упрямо наклонив голову, она сказала лишь коротко:
— Так надо. Просто поверь… если можешь.
Глядя, как она начинает упаковывать вещи в чемодан, Михаил не выдержал, воскликнул с болью:
— Но ведь это не правильно! Так не должно быть. Мы долго встречались, ты согласилась переехать ко мне. Прошло три дня и… Что могло произойти за жалких трое суток, о чем нельзя сказать, собирая чемодан у меня на глазах?
Чувствуя, как разрывается сердце, Ольга шагнула к другу, обхватив его руками, прижалась всем телам, подняла глаза, где, готовые прорваться, скопились жгучие слезы, прошептала чуть слышно:
— Ты не представляешь, как мне тяжело держать в себе все, не позволяя выговориться даже самым близким людям. Но поверь, тому есть причины, и я никогда не стала бы себя так мучить, не будь ты мне столь дорог.
Обняв ее за плечи, Михаил с грустью произнес:
— Может быть и так, хотя, я даже отдаленно не могу себе представить, о чем нужно молчать, но, поверь, мне ни чуть не легче видеть, как ты молча уходишь, отделавшись лишь коротким — «так надо».
Ольга набрала в легкие воздуха для ответа, но ее слова заглушил звонок в дверь.
Глава 14
— Я открою, — Михаил отстранился, двинулся в прихожую.
Ольга гигантским прыжком опередила, загородив путь, с ужасом воскликнула:
— Стой! Не подходи к двери.
Опешив, Михаил остановился, осторожно произнес:
— Оля, я не знаю, что у тебя произошло, но это не повод для паранойи.
Он попытался обойти девушку, но Ольга расставила руки, спросила с подозрением:
— К тебе часто приходят посреди ночи?
Михаил пожал плечами, ответил с затруднением:
— Не часто. Но, может хотя бы спросить, это-то ты мне позволишь? Или я пленник в собственной квартире? — он улыбнулся.
Почувствовав себя неловко, Ольга потупилась, пробормотала виновато:
— Прости, пожалуйста. Похоже, я чересчур перенервничала, — она посторонилась, освобождая проход.
Ласково потрепав подругу за плечо, Михаил подошел к двери, мельком взглянул в глазок, но лишь пожал плечами, пробормотал недовольно:
— Опять лампы поразбивали. Ну что за народ? — Добавил громче: — Кто там?
С лестничной площадки, приглушенный дверью, донесся возмущенный женский голос:
— Вы нас который раз заливаете! Сколько можно? Я терпела, сколько могла, но уже сил нет. Открывайте, пойдемте, полюбуетесь, что вы натворили.
Втянув голову в плечи, Михаил покосился на Ольгу, прошептал покаянно:
— А ведь я только что мылся. Похоже, отвлекся, наплескал на пол. — В слабой надежде отсрочить скандал, Михаил поинтересовался: — Может, отложим до завтра? Чего ночью ходить?
— Да вы смеетесь! — соседка заверещала раздраженно. — К утру все высохнет, да и времени у меня на вас не будет. Открывайте! Или мне всю ночь стоять?
Михаил развел руки, буркнул чуть слышно:
— Что ж теперь делать. Накосячил — буду расхлебывать.
Михаил протянул руку к замку, пальцы обхватили ручку, замедленно повернулись. Ольга смотрела, а внутри с каждым мгновением разрастался протест. Откуда-то пришло ощущение неминуемой потери.
— Нет!
Вытянув руки, она бросилась вперед, но в этот момент замок щелкнул. С удивлением на лице, Михаил повернулся, одновременно отворилась дверь. Ольга резко остановилась, словно налетев на стену, расширенными от ужаса глазами всмотрелась в темный прямоугольник проема, где, подсвеченная льющимся из квартиры светом, застыла девушка: невысокая, плотного телосложения, облаченная в спортивный костюм, коротко стриженая макушка топорщится жестким ежиком волос, голова опущена на грудь.