— Мастер Равэ, ваше желание защитить честь храма похвально, — сказала Санъяра, и по залу прошёлся возбуждённый шепоток.
Санъяра отметила что, похоже, присутствующие решили, что она станет на сторону Журавля.
— Однако мне не кажется достойным поднимать оружие против слабого талах-ар. Понимая и принимая ваше негодование я прошу разрешить мне ответить вам вместо него.
В зале повисла тишина.
— Мой храм всегда считал свои долгом защищать от опасностей талах трёх каст. Понимая вас как катар, я тем не менее, прошу возможности утолить ваше негодование и смыть нанесённое оскорбление в бою, — повторила она.
Только теперь краем глаза Санъяра отметила, что за одним столиком со спорщиками сидит голубоглазая ласточка. До сих пор она держала в руках веер, прикрывая улыбку, свет которой едва заметно отражался в её глазах.
Теперь же искорки смеха померкли, а веер сполз вниз, демонстрируя как вытянулось в удивлении лицо.
30
— Зачем ты это сделала? — Наран ворвался в её покои почти в полночь, беззастенчиво пользуясь тем, что свита Санъяры привыкла его пропускать.
Девушка лишь бросила на него короткий взгляд из-под полуопущенных ресниц.
Она сидела напротив окна на мягкой подстилке скрестив ноги и намереваясь погрузиться в медитацию. Все четыре касты владели этим умением, но медитация каждой имела свои особенности и свои условия. Медитация катар позволяла воинам за считанные минуты восстановить ресурсы организма так, как если бы воин провёл во сне полноценную ночь. Но Санъяре она ещё и помогала освободить разум от суетного, выкристализовать из увиденного за день то, что действительно важно. Заняв удобную позу она прикрыла глаза и представила как мерно накатывают на каменистый берег свинцовые волны сурового осеннего моря.
И именно в это мгновение почувствовала прибилжение своего спутника.
Санъяра почувствовала его ещё в тот момент, когда он ураганом ворвался в наружные двери павильона и отстранённым, наполовину погружённым в медитацию сознанием отметила, что никогда ещё не видела его в такой ярости.
— Какой мой поступок ты считаешь неправилным? — спросила она не шевельнувшись.
Наран обошёл её и усевшись на пол напротив внимательно вгляделся в отстранённое и холодное лицо девушки.
— Зачем ты вмешалась в чужую ссору? — с едва сдерживаемой болью в голосе спросил он.
Санъяра смотрела на него несколько секунд, а затем снова перевела взор на сад.
— Это не чужая ссора, Наран. Это ссора, которая была подстроена чтобы опорочить мою касту. Я сделала всё возможное, чтобы загасить конфликт и не дать ей выйти за пределы катар. Как мы решаем дела друг с другом — касается только нас.
— Не твоей касты… — в отчаяньи выдохнул Наран, и Санъяра снова посмотрела на него, но уже более внимательно. — Не твоей касты, — повоторил он. — Они хотели добиться чтобы совет принял меры в отношении храма Белого Журавля. Вы тут не при чём.
— Белого Журавля, — повторила она. — А они разве не моя каста? Разве они не катар?
— А разве они не предали твоего учителя?
Санъяра вздрогнула, сердце мгновенно стиснули стальные пальцы боли.
— Они моя каста, — упрямо повторила она. — Как и этот мальчик — мой крылатый брат. Неужели я должна была смотреть, как пьяный журавль его убьёт?
— Если Журавль способен на такое, разве стоит его защищать?
— Не понимаю, — холодно произнесла Санъяра. — Что ты хочешь этим сказать.
— Журавли опасны… Они хотят начать войну и первыми выступить на юг. Хотят подчинить себе весь материк и научить его жить так, как живём мы.
— Тогда они опасны не для нас, — холодно сказала Санъяра. — И в любом случае, никто не заслуживает, чтобы его судили по его ещё не свершившимся делам.
— Их надо остановить!
— Именно. И вы решили что вправе нанести первый удар. Не по дикарям. По нам.
Наран молчал.
Санъяра поджала губы и отвернулась от него.
— Прошу тебя, уйди. Утром меня ждёт тяжёлый бой и мне нужно хорошо подготовиться к нему.
Санъяра почти не кривила душой: продолжать разговор не хотелось, также как и видеть Нарана. Но она и прекрасно понимала, что его присутствие не даст ей хорошо отдохнуть.
Сам по себе бой вряд ли мог представлять опасность для её жизни — каким бы буйным не был Журавль накануне за ночь вино должно было выветриться из его головы. Каким бы вспыльчивым и глупом он ни был, ему хватило бы ума не драться с главой другого храма. Но в то же время статус Санъяры вносил в поединок некие сложности: большим позором было бы проиграть обычному воину. Равэ же не походил на человека, который станет поддаваться из политических соображений. С утра осмыслив всё случившееся он наверняка должен был решить, что грядущий бой для него — возможность показать себя, завоевать уважение намэ и показать, насколько лучше техники храма Белого Журавля, чем умения воинов храма Свинцовых Волн. Его победа подорвала бы не только репутацию Санъяры как наставника, но и репутацию всего храма в целом.