— Смотри берегись, эта девка тебя в кадку посадит да крышкой сверху закроет…
Я при том не была, передали. В который раз про меня говорили подобное, в глаза и заглазно, но тут я обиделась.
Нежата явился вновь только под вечер. Это был последний вечер перед отплытием, и он уговорил меня посумерничать с ним на крыльце. Расстегнул тёплый плащ-мятель, хотел набросить мне на плечи. Тоже выдумал. Это я не смекнула взять из дому шубу или платок, ему-то что мёрзнуть ради меня?
Я за день набегалась, глаза сами собой на ходу закрывались. Я зевала в кулак и только думала, скорей бы ушёл, спать отпустил.
— Красивая ты, — сказал вдруг Нежата, и я почувствовала его руку у себя за спиной. Он добавил шёпотом: — Моей назовись.
Вот когда мигом отлетел прочь всякий сон, и столь сладкое тепло меня охватило, такая блаженная и покорная слабость, какой я ни разу прежде не знала. А что, может, и правда я зря невесть кого дожидалась?.. Сейчас поцелует… никто не целовал меня прежде. Белёна и та глядела княгиней и на меня вроде дулась, зачем я отогнала Славомира… Неужели, подумала я сбивчиво, неужели?.. Вот так оно и бывает?
Нежата осторожно обнял меня, стиснул мою руку в своей, сердце молодое, знать, разгоралось. Но я вдруг увидела, как Тот, кого я всегда жду, грустно улыбнулся издалека. И Злая Берёза глядела через тын будто с укором… Я вздрогнула, стряхивая дурман.
— Ты что? — обиженно изумился Нежата. — Гонишь никак?
— Нет, не гоню, — ответила я, подумав. — Но и целовать тебя не могу. Не сердись. Он отодвинулся, спросил хмуро:
— Обещалась, что ли, кому? Могла бы сразу сказать.
Я покачала головой, медля с ответом. Рассказывать не хотела, а врать — по сей день не учёна.
— Ну и сиди! — бросил он зло. — Больно горда! Назови хромым быстроногого, он ухом не прянет.
Осердится, у кого на пятке мозоль. Я ответила по достоинству:
— Ты-то не присватайся, людей насмешишь. Беги себе пока искать не пришли. Ещё сдумают — зашибла тебя!
Он вскочил, как политый кипятком. Случись на моём месте Белёна, я думаю, он отплатил бы ей просто: закрыл рот ладонью, унёс куда-нибудь на руках и не больно думал в запале, что ещё там скажет Мстивой. Со мной сладить было труднее. От Славомира бы я навряд ли отбилась. От Нежаты — не знаю. И он тоже не знал. А оплошаешь — сраму не оберёшься…
Тут серой тенью поднялся мой Молчан. Его глаза горели жутким волчьим огнём — не пощадит! Нежата посмотрел на меня, на Молчана… плюнул, да и пошёл со двора.
Утром варяги спустили в воду корабль и приготовили парус. Я долго колебалась, идти или не идти провожать, потом всё же пошла. И не пожалела. Почти одновременно со мной на берег притопало полтора десятка парней с Яруном во главе. Надобно было видеть их жаркие от волнения щёки, берестяные тулы и сияющие, как бритвы, дроворубные топорики у поясов. Варяги, грузившие на лодью дарёную снедь, побросали роботу.
Ярун подошёл к краю воды и встал перед воеводой:
— Возьми нас с собой! У меня тут ребята один к одчому, не лишними будем!..
Довольно долго Мстивой молча разглядывал его с мостков, и я заметила, что вождь отоспался, убрал повязку со лба и очень помолодел. Да, он ничего не говорил не подумав, но было видно — Ярун ему полюбился.
— Не всякий ходит на корабле, кто этого хочет, — сказал он наконец. — Не хуже тебя молодцы по семи годов в отроках служат. Покажи наперво, к чему ты пригоден.
Ярун с готовностью хлопнул себя по бокам, давай, мол, испытывай да сам убедись. Вождь оглянулся и указал ему на подошедшего Славомира:
— Ударь его топором.
Вот когда вмиг оробел мой храбрый охотник! Человека живого и топором? Безоружного? Да ни за что ни про что?..
Славомир рассмеялся, а вождь подбодрил Яруна:
— Не бойся, его не так просто убить. Ярун провёл рукой по губам и решился. Вынул топор и пошёл к Славомиру, как к волку, застигнутому в овраге. Трусов тут не было.
Он замахнулся стремительно, бросаясь вперёд. Я не успела проследить за варягом. Я только видела, как полетел в сторону отточенный Ярунов топорик, а сам охотник косо пробежал ещё три шага и рухнул в траву. Он поднялся раздосадованный и смущённый.
— Таков должен быть воин, — сказал Мстивой дружелюбно. — Славомир убить тебя мог, но не убил.
Ярун промолчал — возразить было нечего, и вождь утешил молодца:
— Вы зато в лесу нам не чета. Своего зверя бейте, а мы уж своего.
Славомир весело добавил:
— Вот девку вашу, стрелять мастерицу, я сам первый бы взял.
Меня обдало холодом, от неожиданности я чуть не шагнула вперёд, но парни бессовестные — на лодье и на берегу — залились жеребячьим хохотом, Мстивой глянул на них, как хлестнул, и некая едва показавшаяся мне мысль юркнула обратно в потёмки, не дала себя рассмотреть.