Но Кили твердо стояла на своем.
– Если… если вы хотите, чтобы я уехала, то я могу вернуться в… – начала было она, но граф прервал ее.
– Черт возьми! – взорвался он. – Что мешает вам выйти за меня замуж? Что во мне не так?
Ричард впервые в жизни утратил самообладание. Как смеет это юное ничтожество отказывать ему, знаменитому графу Базилдону?!
– Вы англичанин, – сказала Кили таким тоном, как будто это все объясняло.
– Но вы тоже англичанка.
– Нет, я валлийка! – возразила Кили.
– Женщине вашего положения следовало бы быть благодарной любому, кто сделает ей предложение. И уж, во всяком случае, не дерзить первому графу Англии!
Кили побледнела. Она понимала, что подразумевает граф. Ее уже не раз называли незаконнорожденной, Ричард лишь завуалировал намек. Но даже в мягкой форме оскорбление оставалось оскорблением. Кили не ожидала, что граф способен обидеть ее, она была о нем лучшего мнения.
– Думайте что говорите, Базилдон! – одернул его герцог, приходя на помощь дочери.
Кили встала и повернулась лицом к графу.
– О каком положении вы говорите? – с вызовом спросила она, окидывая Ричарда презрительным взглядом.
– О положении незаконнорожденной дочери в доме богатого аристократа, – не сводя с нее глаз, медленно произнес граф, чеканя каждое слово.
– Довольно! – взревел герцог, стукнув кулаком по столу.
– Все драконы рано или поздно изрыгают огонь, – с горечью промолвила Кили и направилась к двери.
Ричард бросился за ней.
– Простите, – стал извиняться он, хватая ее за руку. – Я не то хотел сказать.
И тогда Кили снова унизила графа так, как его до этого никто не унижал.
– Уберите свои мерзкие лапы, – холодно приказала она, сверкнув глазами.
– Так вы не принимаете моих извинений? – изумленно спросил Ричард.
– Нет, не принимаю.
Ричард не мог смириться с тем, что его отвергли.
– Неужели вы не понимаете, что любая женщина в Англии готова стать моей по первому же зову?
– Может быть, но только не я, – заявила Кили и с гордо поднятой головой покинула комнату.
Герцог, изрыгая проклятия, встал и направился к двери.
– Я поговорю с ней, – сказал он и вышел из кабинета. Ричард недоуменно посмотрел ему вслед, не понимая, что происходит и в чем он допустил ошибку. Эта девушка отказалась стать его женой и к тому же не приняла извинения, которые граф принес впервые в своей жизни!
– Значит, легендарное обаяние Деверо на этот раз оказалось бессильным, – раздался за его спиной грудной голос графини.
– Да, все это очень забавно, – согласился Ричард. – Скажите, графиня, если один человек приносит свои извинения, разве это не означает, что другой должен принять их?
– Честно говоря, я не знаю, – ответила леди Дон. – Сама я никогда не извиняюсь. А вы действительно хотите добиться руки леди Кили?
– Разве это имеет теперь хоть какое-то значение? – с горечью спросил граф.
– Бедный Ричард! Обольщение несметного числа англичанок, желающих быть обольщенными, сыграло с вами злую шутку, ослабив ваш дар убеждения, – сочувственным тоном заметила леди Дон. – А между тем заманить лисичку в ловушку, чтобы жениться на ней, легче, чем упасть с дерева. Я могу вам помочь.
Ричард удивленно взглянул на графиню.
– Помочь? Но каким образом?
– Доверьтесь мне, мой дорогой, – ответила она, беря его под руку. – Чем проще план, тем легче его осуществить. Я думаю, мы поступим следующим образом…
Герцог поднялся наверх и, постучав в дверь спальни Кили, вошел. Она лежала ничком на постели, зарывшись лицом в подушку, и плакала. Приблизившись к ней, герцог присел на край кровати и, приподняв дочь за плечи, заключил ее в свои объятия.
– Слезами делу не поможешь, – сказал он. – Ты только расстроишь свое здоровье, дорогая.
– Я… я хочу домой, – сквозь слезы промолвила Кили, опустив голову на грудь отца. – Я здесь совсем чужая…
– Твой отказ вывел из себя Бэзилдона, – сказал герцог, поглаживая Кили по спине. – Ты представить себе не можешь, как сильно он теперь раскаивается в том, что наговорил тебе в кабинете.
– Нет, я не верю, что он сожалеет о своих словах, – промолвила Кили, а затем тихо добавила: – Вообще-то я обычно не плачу, когда люди называют меня незаконнорожденной.
У герцога сжалось сердце от жалости. Его старшая дочь не была незаконнорожденной, но люди никогда не узнают об этом.
– Кто тебя так называл? – спросил герцог.
– Мэдок, мой отчим, – всхлипывая, ответила Кили. – Я всюду чувствую себя чужой.
Герцогу захотелось собственноручно убить презренного валлийца. Из-за него его первенец, плод большой любви, в детстве терпела унижения. Если когда-нибудь он встретит злодея, тому не сносить головы.
Закусив губу, Кили подняла на отца влажные от слез глаза. Она должна была довериться ему. Ее отказ мог заставить графа нарушить данное им слово и начать преследование кузенов.
– Я хочу сделать признание, ваше сиятельство, – промолвила Кили.
Герцог поцеловал дочь в голову и спросил шутливым тоном:
– И какое же страшное преступление у тебя на совести, мое дитя?
– Разбой на большой дороге.
– Что?!
– Одо и Хью, беспокоясь о моем благополучии, ограбили графа в Шропшире и…
– Твои кузены ограбили Бэзилдона?
Кили кивнула.
– К сожалению, это так, – подтвердила она. – Ричард обещал, что сохранит это в тайне, но теперь… Вы сможете спасти их от виселицы в случае, если граф не сдержит свое слово?
– Да, – ответил герцог и, видя выражение сомнения у нее на лице, продолжал: – Твой отец, дитя мое, один из самых могущественных и влиятельных пэров королевства.
– Более могущественный, чем граф?
– Да, я куда могущественнее, чем этот унылый щенок, – заверил он ее.
– Унылый щенок? – удивилась Кили.
– У Деверо часто такой вид, как будто ему пику всадили в… – Герцог вдруг запнулся, а потом выразил свою мысль другими словами: – Порой у графа такое выражение лица, как будто у него что-то болит. Эту привычку вечно морщиться он заимствовал у Берли.
– Нет, – возразила Кили, – Ричард всегда улыбается и находит юмор даже там, где его, казалось бы, невозможно отыскать. По крайней мере так было до сегодняшнего дня.
Герцог улыбнулся:
– Вероятно, тебе удалось открыть в нем его самые хорошие качества. Впрочем, как и самые плохие. – Герцог поцеловал дочь, а потом продолжал: – А теперь отдохни. Я велю принести тебе ужин сюда.
На губах Кили заиграла слабая улыбка.
– Спасибо, ваше сиятельство, – поблагодарила она отца.
– Не забывай, дитя мое, я буду счастлив услышать из твоих уст обращение «папа», как только ты будешь готова произнести его.
Кили опять проснулась после полудня. Открыв глаза, она взглянула в окно на небо, затянутое тучами. День был пасмурным. Но хотя отец Солнце прятал свой сияющий лик от человеческого взора, Кили знала, что он там, за облаками.
У Кили было тяжело на сердце. Она постоянно думала о графе. Ричард казался ей столь же величественным, как отец Солнце, языческий бог, возродившийся к жизни. Но она не знала, что творилось в душе этого человека. А именно его мысли и намерения имели для нее большое значение. Хотя он и дал слово хранить в секрете то, что кузены Кили совершили нападение на него в Шропшире, граф все же был грубым англичанином и доказал это, оскорбив Кили.
Девушка тяжело вздохнула. Как было бы замечательно, если бы они с Деверо встретились при других обстоятельствах. Мир, в котором жил граф, никогда не станет ее миром. Если бы она согласилась вступить с ним в брак, он рано или поздно пожалел бы, что взял ее в жены. А Кили не смогла бы жить без его любви. Английский граф никогда не потерпел бы рядом с собой языческую жрицу, наследницу друидов.
Перевернувшись на другой бок, Кили увидела рядом с собой поднос с завтраком и букетик нигеллы на краю постели. Сев на кровати, она заметила второй букетик на полу около стола. Цветы лежали также на стуле и на полу перед камином.