Кончики пальцев ныли, но Кили причиняли боль не столько физические страдания, сколько беспокойство о близких. Неужели ее муж обречен на смерть? Неужели ее брата ждет жизнь, полная унижений и горя? Без нее барон не сможет осуществить свой страшный план. Самоубийство Кили спасло бы Генри, а Ричард – если он, конечно, еще жив – нашел бы себе новую, более подходящую жену.
Однако Кили не могла решиться на такой шаг. Выпрыгнуть из окна и лишить себя тем самым жизни означало бы убить невинного младенца, которого она носила под сердцем. И тут Кили вдруг вспомнила обещание великой богини: «Вы встретитесь под голубой луной, а навсегда соединитесь, когда влюбленные будут прыгать через костер».
Огненно-рыжий воин в ее недавнем видении убил черного дракона…
В западной части Смайт-Прайори росла густая живая изгородь, отделявшая прилегающую к дому территорию от окружавших его лесов. За ней прятались три человека. Раздвигая ветки кустарников, они с волнением и тревогой поглядывали на окна второго этажа, где барон держал взаперти Кили.
– Он ударил ее! – громким шепотом сообщил Генри, поднимаясь на ноги.
Но две крепких руки тут же заставили его снова присесть на корточки. Генри перевел хмурый взгляд с одного верзилы на другого.
– Вы хотите, чтобы вас убили? – сердито спросил Одо.
– Я никому не позволю бить мою сестру. Кто это сделает, тот труп, – с юношеской бравадой заявил Генри.
– Да, барон ударил ее и должен умереть, – согласился с ним Хью. – Я тоже видел, как он сделал это.
– А я, по-вашему, слепой? – возмутился Одо. – Смайт понесет наказание за то, что дотронулся до нашей малышки, но мы должны подождать подходящего момента, когда Кили будет находиться вне опасности.
– Но каким образом мы можем вызволить ее из дома? – спросил Генри.
– В моем плане, ваша светлость, вам отведена главная роль, у вас будет возможность проявить себя настоящим героем, – заявил Одо. – Хью встанет мне на плечи, вы заберетесь на плечи Хью, а затем ухватитесь вон за тот желоб, вскарабкаетесь на крышу и…
– Нет, – перебил его Генри, – это невозможно. Я не дотянусь до желоба.
– В таком случае Хью подсадит вас. Если вы потеряете равновесие, мы вас поймаем, правда, брат?
Хью кивнул.
– На крыше вы привяжете веревку к трубе дымохода и спустите ее конец по стене, там, где находятся окна комнаты, в которой Смайт держит Кили, – продолжал Одо наставлять Генри. – Мы вытащим малышку через окно, и барон никогда не догадается, что мы были здесь и увезли ее.
Генри некоторое время пристально смотрел на дом, потом улыбнулся и сказал:
– Хорошо, я готов рискнуть.
– Когда окажетесь в комнате Кили, постарайтесь не испугать ее, – предупредил его Одо.
– Иначе она может закричать и переполошить весь дом, – добавил Хью.
Тем временем Кили сидела у камина. Ее тошнило, сердце и обожженная рука сильно болели, а по лицу неудержимым потоком текли слезы. Чтобы хоть немного успокоиться, Кили закрыла глаза и попробовала сосредоточиться на приятных мыслях. Она представила лес в весеннем убранстве, пленительную улыбку мужа и подумала о том, что у нее скоро родится дочь. Неожиданно кто-то напал на нее сзади и закрыл рот рукой, чтобы она не закричала.
– Это Генри, – прошептал знакомый голос.
И когда она успокоилась, Генри убрал свою руку. Кили вскочила со стула.
– Как ты попал сюда? – изумленно спросила она.
– Прилетел на крыльях братской любви, – ответил он с озорной улыбкой.
Кили озабоченно нахмурилась.
– Одо и Хью ждут нас внизу, – сообщил Генри, показав на открытое окно.
Кили заметила веревку, свисавшую с крыши.
– А это не опасно? – спросила она.
– Безопасность – вещь относительная, – ответил Генри. – А ты предпочитаешь оставаться в обществе барона?
– Нет, – решительно заявила Кили и, взяв свою сумку, поспешно направилась к окну.
Генри поймал веревку.
– Подожди, – остановила его Кили, склонив голову к плечу и прислушиваясь, словно почуявшая приближающуюся опасность лань.
В коридоре послышались тяжелые шаги.
– Живо под кровать, – прошептала Кили, закрывая ставни, чтобы спрятать висевшую вдоль окна веревку.
Генри быстро юркнул под кровать, а Кили на цыпочках подошла к стулу, стоявшему у камина, и снова села. И хотя сердце бешено колотилось в груди, Кили старалась сохранять безмятежное выражение лица. Услышав звяканье ключей, Кили с трудом подавила желание повернуть голову и удостовериться, что Генри хорошо спрятался. Она чувствовала, что ее бьет дрожь и комок подкатывает к горлу от страха.
Дверь медленно, со скрипом распахнулась, и на пороге показался Уиллис. В руках он держал таз с водой.
Подойдя к своей пленнице, Уиллис поставил таз на стол.
– Опустите обожженные пальцы в воду, – приказал он. Кили погрузила руку в таз, и ей стало легче. Ноющая боль утихла, и Кили посмотрела на своего тюремщика из-под полуопущенных черных как смоль ресниц. Положив толстый кусок сыра на хлеб, Уиллис протянул бутерброд Кили.
– Съешьте это, иначе я затолкаю вам сыр в горло, – сказал он.
Кили повиновалась. Взяв ее обожженную руку, барон внимательно осмотрел пальцы.
– Держите руку на весу, – приказал он и стал бинтовать ее ожоги, накладывая на них льняные повязки, которые принес с собой.
– Зачем вы это делаете? – спросила Кили, надеясь на то, что Смайт еще не совсем потерянный человек.
В конце концов, он стоял на пороге смерти, и если он отправится в великое путешествие нераскаявшимся, то будет строго наказан за свои преступления.
– Вы нужны мне живой и здоровой для осуществления моих планов, – откровенно заявил Уиллис, – хотя на деле ничего, кроме смерти, не заслуживаете.
С этими словами он вышел из комнаты и запер за собой дверь.
Затаив дыхание, Кили прислушивалась к постепенно затихавшим звукам шагов барона, удалявшегося по коридору. Решив наконец, что настало время действовать, она вскочила со стула и поспешила к окну.
Генри выполз из-под кровати.
– А что случилось с твоей рукой? – спросил он, увидев бинты, которые наложил Уиллис.
– Я обожгла пальцы.
– Но каким образом?
– Я сунула их в огонь.
– Зачем? – с изумлением спросил Генри.
Кили поклялась скрывать правду о своем происхождении от младшего брата. И так как она не могла придумать на ходу причину, заставившую ее сунуть руку в огонь, решила притвориться раздосадованной неуместным любопытством Генри.
– Ты пришел сюда задавать праздные вопросы или спасать меня? – промолвила она раздраженным тоном. – Барон может вернуться в любой момент, нам надо торопиться.
Генри окинул ее возмущенным взглядом и открыл ставни.
– Дай мне свою сумку, – сказал он. – Я понесу ее.
Кили вручила брату сумку и, замешкавшись, взглянула на него с испуганным выражением лица.
– Представь, что ты прыгаешь с тиса в саду графа, – сказал Генри, видя, что она боится, и подал ей веревку. – Держи ее крепко и отталкивайся ногами от стены, когда будешь спускаться. Если начнешь падать, не кричи, Одо и Хью поймают тебя.
– Это легче сказать, чем сделать, – заметила Кили.
Генри помог ей встать на подоконник и придержал за талию, когда она начала спускаться вниз. Дождавшись, когда кузены подхватят Кили, он тоже взялся за веревку, чтобы покинуть комнату.
– С тобой все в порядке, малышка? – шепотом спросил Одо, обнимая Кили.
Кили кивнула, и все четверо молча поспешили в лес, подальше от дома, где их подстерегала опасность. Они быстро нашли то место, где были привязаны их лошади.
– Кили может поехать со мной, – предложил Хью.
– Нет, малышку возьму я, – заявил Одо.
– Кили – моя сестра, – напомнил им Генри.
– Она всего лишь ваша единокровная сестра, – возразил Хью, – а я ее кузен с головы до пят.
Генри был поражен невероятной глупостью этого верзилы.
Кили вообще была не в состоянии ехать верхом. У нее кружилась голова, обожженная рука ныла, а пятимесячная беременность давала о себе знать страшной тошнотой и слабостью. Опустившись на колени и чувствуя позывы на рвоту, она начала кашлять. Ее спасители, опустившись рядом с ней на корточки, стали шептать ей слова утешения.