Я даже немножко разъярилась, а такое со мной случалось ох нечасто — сказывался папин темперамент и редкое, но насыщенное общение с теткой Изольдой («М-микаэл-ла! Я довяз-зал-ла тэб-бе шапочку с народным-м эстонским орнамэнтом! .. Мал-ла? Пач-чему?» — «Тетя, но… вы же начали ее вязать, когда я пошла в детский садик…» — «Да-а, каж-жется, ты нэмножко вир-росла с тэх пор!»)
— Я… я не лгу! — затрепыхался горе-преследователь. — Инквизитор поработил ее волю, иначе ее было бы не одолеть…
— И где она теперь?
Сзади раздался уже приевшийся стук копыт — это лошадь возвращалась к своему незадачливому наезднику. Почувствовав поддержку, Анри рванулся из моих рук. От неожиданности я выпустила завязки его плаща и хлопнулась на мягкое место. Хлюпик неожиданно резво перескочил через Полину и что было сил рванул к лошади. Пока я растерянно хлопала глазами, Полинка, похожая на оскорбленного до глубины души Колобка, шустро покатилась за ним, вопя как сирена:
— Трус несчастный! Беги, беги — догоню — на ребрах чечетку выбью! Седло к инвалидной коляске ладить будешь!
Оставлять Полли в таком состоянии было опасно, поэтому я собрала себя с земли и заковыляла вслед за ней, держась за бок и тоже подвывая:
— Поли-ин! Бросай его, пойдем домой! Ну Поли-ин!
Но пытаться остановить Полинку — то же самое, что пытаться затормозить паровой каток на полном ходу. Я не сомневалась, что она догонит Анри, хотя паренек летел вперед так, что мог бы посоревноваться со своей лошадью. Сама лошадь немного оторопела от такой прыти и притормозила вдалеке, заинтересованно наблюдая за гонкой…
И на этом заканчивается более-менее реальная часть моей истории. Потому что дальше началась такая чертовщина…
А началась она с того, что лошадь, до этого молчавшая себе в уздечку, вдруг протяжно заржала, да так громко и высоко, что никакому Витасу и не снилась такая рулада. От неожиданности Анри, которого Полинка почти догнала, споткнулся и приложился личиком об землю. Полина по инерции тоже шлепнулась, однако не растерялась и схватила Анри за сапог. Получилось нечто вроде импровизации знаменитой сказки «Репка», потому что Анри, падая, успел ухватиться за стремя, свисавшее с бока лошади. Ну и картинка вышла! Лошадь ржет, причем даже не ржет, а воет, как поцарапанный диск Витаса. Анри булькает от страха что-то по-французски с характерным прононсом. Полинка тоже не молчит (когда это она молчала) и популярно объясняет Анри, что делали чекисты с трусами и беглецами. Да еще я сзади хриплю как издыхающий патефон, пытаясь немножко быстрее двигать конечностями…
В общем, всем тем силам, которые затеяли эту заварушку, видимо, надоела такая какофония, и они ненавязчиво так перевернули страничку сценария, на которой красивыми буковками было выписано: «Второй акт» и в котором Фортуна явно была персонажем внесценическим…
Рядом с вопящей лошадью прямо из воздуха возник светящийся шар золотистого цвета, который начал постепенно увеличиваться в размерах и наконец образовал что-то вроде огромной полыхающей арки.
— Йо-го-го! — возрадовалась лошадь.
— Mon maitre! [3] — прогундосил Анри.
— НЛО, драный кирпич мне в зад! А я фотик не захватила…
— Полиночка, мне это не нра-а-а…
Лошадь радостно зацокала по направлению к арке, увлекая за собой Анри и Полли. Вот она уже почти исчезла в сияющем проходе
— По-По-Полина-а! — завопила я. — Б-брось его ноги, спасай свои руки!
Но отодрать Полянку от добычи было невозможно. Проще нашего Жупика от мамулиных тапочек отскрести. Медленно продвигаясь по направлению к арке, Полинка, сопя, тянула на себя оравшего дурным голосом Анри. Вот уже и лошадь вся скрылась, и Анри с головой ушел в никуда, а Полинка все дергала его за каблуки, сама находясь в опасной близости от странного прохода.
И тут я не выдержала и, несмотря на природную трусливость, ухватила уже почти доползшую до прохода Полину за джинсы. В тот же момент арка вспыхнула ярким огненным светом, и нас затянуло внутрь, я и «мама!» сказать не успела. Разумеется, и речи не шло о том, чтобы вспомнить какой-нибудь заговор или быстрое слово…
Приключение первое: лабиринт Клотильды
— Миха, Миха! — Первое, что я услышала, придя в себя, был взволнованный голос Полины. — Очнись, ты ж мне задний карман вместе с задницей оторвешь!
Я послушно приоткрыла один зажмуренный глаз, потом второй. Полинка, сосредоточенно пыхтя, старалась по одному отогнуть мои пальцы от своего кармана.
— Не, Мишань, я, конечно, понимаю — стресс, вегетососудистая дистония, плохой аппетит, но КАРМАШЕК-ТО ОТПУСТИ! Нашла себе спасательный круг!
Я с трудом разжала руки. Полинка тут же откатилась и шумно уселась на пострадавшую часть тела.
— Синяк будет! — пожаловалась она. — С твоими отпечатками пальцев!
— Где… мы? — проблеяла я, с трудом ворочая головой. Вокруг были только каменные стены, основательно измазанные чем-то похожим на строительный раствор. Потолка видно не было из-за плохого освещения.
— Хотела б я тебе сказать — в Караганде, но не думаю, что даже у них были такие проблемы! — ответствовала Полина. — Скажу проще: мы в том самом месте, по названию которого получил кличку твой буля!
Я тоже села. Потрогала стены — рука оказалась перепачкана в какой-то белой дряни. Посмотрела вперед — темнота, обернулась назад — темнота. Хорошо хоть Полина привычно сопела рядом, иначе я бы с ревом: «Маманя!» кинулась биться головой о стены (не, наверное, не кинулась бы — какие-то они чересчур грязные даже для сильной истерики). Но страшно мне стало. Да так, как никогда в жизни не было. Даже на уроках труда, когда училка, пребывавшая в глубоком маразме года этак с тридцать седьмого, злобно выворачивая челюсть, рассказывала жуткие истории про девочку, которая «шила,шила и пальцы себе к машинке пришила!», или про ту, у которой косу в швейную машинку затянуло. Мне не было так страшно, даже когда один мой преподаватель, перед занятием которого валерьянка была самым ходовым товаром, кричал: «Вы что думаете, Отелло задушил Дездемону из-за сопливого платочка?! Не-эт! Он придушил ее за то, что она не знала классификацию кельтских языков! "Жаль я с вами то же самое сделать не могу!» (Уже на экзамене выяснилось, что у него на самом деле было доброе сердце…)