Но никого не нарушал покой кладбища.
Лишь ветер колыхал ветви молодой ветлы над дальними забытыми могилами[3].
Постепенно он затих, и девочка нашла в силы продолжить свой тяжкий путь.
Она стиснула недавно сорванные лилии обеими руками, загородилась ими от ужасов ночи, как веером, и сделала первый шаг по дороге… потом ещё один… и ещё.
Видения сопровождали её, наблюдали из темноты: уродливые сгорбленные тролли, притворявшиеся вблизи самыми обычными надгробиями.
В краях, откуда были предки девочки, давным-давно их считали почти равными богам[4].
Постепенно дорога стала напоминать горную тропу: лиственный полог казался монолитным, словно чёрный диабаз.
Похожий на него большой кусок нашёл в устье Эльбы[5] дядюшка. Потому что он был не только собирателем легенд, но и камней. Проще говоря, каменщиком… И его отец был каменщиком… И отец его отца… И все любили возиться с камнями… И возводить стены… Домов… Замков… Кладбищ…
Размышляя об этом, девочка дошла до вершины холма и непонимающе уставилась на тёмные силуэты перед склепом.
Трое мужчин в длинных чёрных балахонах стояли на гранитной плите, которая, словно зуб, выпирала из мягкой земли. На самом кончике её замерла алая свеча. Которая превратилась в столб неугасимого пламени, когда незнакомцы взялись за руки и зашептали мольбу:
– Повелитель! С шестью развивающимися крыльями! Ты, носящий маску из крови! И царапающий острыми когтями стену вечности, что не знает предела! Раскрути колесо, чтобы мир разлетелся на двенадцать частей[6]…
Одежды мужчин начали тлеть – один из них вскрикнул и отшатнулся, разрывая магическое кольцо.
Это было ошибкой… смертельной ошибкой…
Из пламени, объявшего его, как из проёма двери, выступил кто-то, облаченный в багряную королевскую мантию, какие рисуют в книжках, и маску, напомнившую лицо сломанной марионетки, у которой нижняя челюсть ходит ходуном[7].
– Колдун? – подумала девочка.
– Зодчий Кошмаров, пощади! – взвизгнул другой мужчина.
Призванный колдун развернулся к нему, схватил за горло костлявой рукой и… он просто исчез.
Третий мужчина попытался сбежать, но, к сожалению, не успел. Огненный язык, дёргавшийся на том месте, где была свеча, слизнул его с полотна бытия. Лишь остывающая лужица воска и дыра, прожженная в граните, указывали на то, что здесь мгновение назад произошло ужасающее.
Девочка вздрогнула.
Она поняла, что, прежде чем исчезнуть, колдун посмотрел на неё в упор… а после открылись те самые ворота в преисподнюю из сказки дядюшки – провал глубже любого колодца, чернее самой жуткой ночи.
И повеяло холодом…
Девочка поспешила обойти перекрёсток стороной.
Раньше она не видела такой уймы чудес.
– А видела ли ты их вообще? – спросила она себя и сама же ответила: – Да, Рюбецаля[8].
Ещё до того, как переехала к дядюшке…
Насовсем…
Потому что…
В их с мамой городе появился Тучный человек…
Это прозвище дали ему дети…
Те, кому повезло уцелеть…
Пропадали мальчики…
Но возвращали…
Без глаз, языков и пальчиков…
Девочки же лишались самого дорогого, что у них было… вместе с жизнью.
Они были для Тучного лакомством…
А служители правосудия бездействовали…
Не из-за собственной лености или бездушности…
Кто-то властный и безжалостный мешал им…
И Тучный продолжал убивать!
Девочка не помнила, как угодила в его лапы…
Вроде бы только мгновение назад шла с мамой к волшебному источнику, чтобы та попила целебной воды и, наконец, выздоровела, отбежала посмотреть с высоты на изумрудно-зелёный лес, который, будто коврик, лежал у подножия горы…
Дальше – забытье…
Она пробудилась на песчаной подушке посреди жерла уснувшего вулкана…
Со всех сторон её обступали щербатые скалы…
В одной из них темнел зев пещеры…