Петре высадил нас у аэропорта. Склонившись в услужливом поклоне, открыл дверцы, но пятьдесят евразов принял, не моргнув глазом.
Думаю, что все аэропорты европейских столиц похожи. Разнятся, конечно, до некоторой степени архитектурой. Но везде стекло, бетон, мрамор, рекламные щиты, бегущие строки на табло, суетливые пассажиры с ручной кладью, служащие в униформе, билетные кассы, залы ожидания с небольшими кафешками, посадочные терминалы и длиннющие коридоры, ведущие к взлетным полосам.
Этот был таким же. Почему тогда здесь я вдруг ощутил витающую в воздухе атмосферу беспокойства и страха.
Пусть по статистике в авиакатастрофах гибнет людей намного меньше, чем на автострадах или в водах морей и океанов, но мысль о том, что в случае аварии самолета смерти не избежать, гнетет человека. Как ни старайся ее скрыть за напускной бравадой или маской спокойствия, все равно прорвется наружу. Этим аэропорты и отличаются от морских и сухопутных вокзалов.
"А свались я из поднебесья? Думаю, выжил бы! Предупреждал же проходимец Горио: главное – не дай оторвать голову! Тьфу, черт! Как надоела сумка Мерли – путается под ногами".
В справочном узнали, что рейсы в Шарм-эль-Шейх три раза в неделю. Ближайший – завтра в восемь, но билетов уже нет.
Пришлось "напрячь" кассира. Она закрыла свою "лавочку" и, не понимая зачем, пошла разыскивать старшего по смене. Потом настала очередь суетиться ему: разрывать бронь и заказывать такси.
"Как приятно иметь дело с ЛЮДИШКАМИ.
Людишками? – ужаснулся, поймав себя на этой мысли. – Окружающие становятся для меня не людьми, а людишками! Прахом земным, муравьями, грязью под ногами! Что со мной? Побочные эффекты новой физиологии или вампирские замашки? Не потому ли закрыт путь в храм Господен? Чем больше становлюсь кукловодом, тем меньше остается во мне человеческого? Придется контролировать сверхвозможности, и не использовать без крайней необходимости. Но как велик соблазн, черт побери! Ведь не зря же страдали!"
Насколько тяжело побороть искушение убедился, поселившись в отеле. Мерли выбрала четырехзвездную "Элладу" и решительно отказалась занять отдельную комнату и постель. Из-за этого мне на ресепшене пришлось немного "поколдовать".
Не меньшим искушением стал и шопинг. Ведь мог бесплатно взять не только, что приглянулось, но и выручку. Я стойко выдержал испытание. Приобрели все необходимое: белье, одежду, обувь. Лишь раз немного "сорвался" в ювелирном магазине, "выторговав" за треть цены серьги да перстень с небольшими бриллиантами для Мерлин и массивную золотую цепочку с православным крестом для себя. Брал его в руки с опаской. Но ничего не случилось, на груди тоже не жег. Может быть, все не так уж плохо?
Когда дарил бриллианты рыжей, поймал ее удивленный взгляд. Именно – удивленный, а не радостный или благодарный.
Поужинали в ресторанчике отеля, вышли прогуляться по вечерним улицам Афин.
Мерли была на удивление вежлива – привычных колкостей не отпускала, где нужно помалкивала, где нужно улыбалась. В коротеньком летнем платьице, в туфлях на высоких каблуках, с аккуратно уложенными волосами и бриллиантами в ушах – она выглядела потрясающе. Мужчины провожали ее восхищенными, а меня завистливыми взглядами.
А может, мне так только казалось. Но использовать на пустяки "данайские" дары нуклеаризаций не хотел.
На город незаметно низошли синие сумерки. Небо затянули облака. Дневной зной уступил место вечерней прохладе, при-ятно освежавшей горящие щеки. Огни неоновых реклам, ресторанчиков и магазинов отражаются в зеркально чистых витринах, в глазах прохожих. Воздух пронизан ароматом южных цветов и зелени. Стрекочут цикады, звучит мелодия "Сиртаки", все это создавало неповторимый колорит вечерних Афин.
И вдруг с небес брызнул дождь. Мы укрылись под крышей первого подвернувшегося казино. Провожаемые тяжелым взглядом плечистого охранника в униформе, вошли в небольшой зал.
Бармен, одетый в кремовый костюм, с красной бабочкой на шее, белозубо улыбаясь, предложил богатый ассортимент напитков. В небольшом зале не без труда разместились два стола, обтянутых зеленым сукном, для игры в покер, рулетка и мягкие кресла вокруг них. Один стол пустовал, за другим играли четверо.
– Купи фишки по пятьдесят, – протянул Мерли четыреста евразов.
– Я невезучая. В жизни не выигрывала…
– Ничего, со мной повезет, – заговорщицки ей подмигнул.
Подошли к рулетке, присели в кресла. Крупье, ведущий игру, посмотрел на нас плотоядным взглядом, словно волк на заблудших козлят, и постарался повесить на лицо радушную улыбку, чем еще больше меня раззадорил.
– Добрый вечер, господа! Рад приветствовать вас в нашем казино. Хотите принять участие в игре?
– Хотим.
– Желаю удачи.
– Спасибо, любезный.
Кроме нас, за столом играли трое: пожилой грузный господин, то и дело вытиравший потеющую лысину разовой ароматизированной салфеткой; сопровождавшая его молоденькая стройная брюнетка в легком открытом платье, с зовущим взглядом голубых глаз; и худая, с выступающими носом и челюстью, плохо окрашенными волосами, неуместной косметикой, пестро наряженная старушка.
"Ей еще бы шляпку – и настоящая Шапокляк".
Все играли "по-маленькой", но глаза горели нешуточным азартом. "Шапокляк" в одной руке зажала полупустой бокал с шампанским, а другой время от времени "ныряла" в висевшую на шее сумочку, доставала фишки номиналом в один евраз. Вот и сейчас она собиралась дрожащей рукой сделать ставку.
– Делайте ваши ставки, господа!
Я положил фишку на красную пятерку, а Мерли на черный ноль.
– Ставок больше нет!
Шарик весело побежал по кругу. Попытался его заставить пасть на черный ноль. Вроде вначале поддался, но в последний момент, почуяв мою расслабленность, самовольно скользнул на единицу.
– Вот видишь, я же говорила – невезучая. А ведь был совсем рядом!
– Ничего, мы еще повоюем.
Только с третьего раза удалось остановить стремительно бегущий по кругу шарик на нашем двойном нуле. Даже вспотел. Впору просить салфетку у лысого толстяка.
Мерли радостно вскрикнула, глаза заблестели.
Дальше пошло легче. Но все равно – телекинез[15] явно не мой коронный номер.
– Все, хватит! – шепнул я Мерли, потирая пальцами виски. – Хорошего понемногу, кончай игру.
– Ты что! Мне так никогда не везло! – недовольно фыркнула рыжая – Не мешай, сейчас сорву банк!
– Ну да! Конечно, сорвешь! Проиграй тысячу и уходим… Я в баре.
Неспешно, рассматривая игроков, пропустил "под лимончик" тройной "Наполеон". Раскрасневшаяся брюнетка ненавидящим взглядом буравила Мерлин, лысый же смотрел на нее с восторгом. Проигравшаяся "Шапокляк", так и не допив шампанское, уныло двинулась прочь от стола.
Повернулся к бармену, заказал стакан минеральной воды. Головная боль понемногу стихала.
– Это ты виноват! – обиженно сказала незаметно подошедшая рыжая. – Сглазил!
– Конечно! – соглашаясь, кивнул головой. – Только я, но в том, что выигрывала. Сама говорила, что невезучая. А я – везунчик. Иди, забирай деньги.
Мерлин перевела выигрыш в двенадцать с половиной тысяч евразов на свою пластиковую карточку "Евразбанка". Перед уходом выпила коктейль, и это заметно улучшило ее настроение.
На обратном пути я в основном помалкивал, она же непрерывно щебетала о том, какая ей привалила удача.
Вернулись в отель далеко за полночь. В постели Мерли была страстной, нежной и при том безо всякого "колдовства" с моей стороны.
– Спасибо, милый, за чудесный вечер и подарки, – шепнула мне на ухо и ласково погладила по щеке, засыпая. – Не вы-ключай светильник – страшно…
Я еще долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок. И вдруг сделал неприятнейшее открытие: "Похоже, я, дуралей, влюбился. Нашел в кого! Зла не хватает… Рыжей верить нельзя! Нельзя! Но ведь, блин, сердцу-то не прикажешь!"
И кляня себя на чем свет стоит, поцеловал ее в по-детски острое и нежное плечико.
В Афинском аэропорту нас "опекал" старший смены. Лично проследил за багажом, оформил документы, провел служебным ходом к терминалу. Мерли, похоже, воспринимала его заботу как должное.