– Присаживайтесь, – повторила Лена, старательно игнорируя попытки Кольцова вывести ее из себя.
Дернув ногой стул, он сел и сразу скрестил на груди руки, демонстрируя, что не намерен откровенничать.
– Никита Алексеевич, вы были знакомы с Натальей Савиной? – спросила Лена, положив перед собой лист протокола.
– С Наташей? – чуть удивился Кольцов и сразу нахмурился: – Ты к чему клонишь?
– Я бы попросила не тыкать мне, я при исполнении, – бесцветным тоном заметила Лена, не поднимая взгляда от листа, где записывала вопрос. – Так были или нет?
– Ах ты ж, боже мой, как все официально! – вконец разозлился Кольцов. – Меня что, обвиняют в убийстве Натальи? Ничего умнее не придумали, Елена Денисовна? – сделав упор на имени и отчестве, произнес он, еле сдерживаясь.
– Я не сказала, что обвиняю вас в чем-то. Я спросила о том, были ли вы знакомы – откуда такая реакция? – по-прежнему спокойно спросила Лена.
– Да, да! Был! Все?
– Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились?
– В университете. Я там читаю курс лекций на факультете изобразительного искусства.
– Но, насколько я знаю, Наталья училась на факультете иностранных языков.
– И что? В университете есть столовая например. Есть большой сквер. Чтобы с кем-то познакомиться, вообще не обязательно преподавать там, где кто-то учится, это вам в голову не приходило? – ядовито заметил Кольцов, но Лена снова пропустила это мимо ушей.
Ей вообще на удивление легко удавалось сегодня игнорировать все выпады Кольцова, как будто любая попытка задеть ее натыкалась на невидимый защитный барьер. Раньше она так не умела.
– Значит, вы познакомились в столовой?
– Нет, мы познакомились в сквере. Я увидел на скамье девушку с открытым лицом и ясными глазами – такие лица сейчас почти не встречаются, мне было интересно, как ее увидит фотокамера, сможет ли она передать то, что я увидел.
«Не сможет, – со вздохом подумала Лена, записывая ответ. – Потому что за камерой стоишь ты, а для тебя все люди мусор, недостойный твоего внимания, потому ты не умеешь снимать лица и ухватывать что-то скрытое внутри. Вот камешки на тропинке и роса на листиках у тебя выходят идеально, потому что ты считаешь их достойными своего внимания, а людей – нет».
– У вас были близкие отношения? – Ей необходимо было задать этот вопрос, но одновременно Лена опасалась делать это, понимая, что сейчас вызовет новую волну ядовитых комментариев и намеков.
Так и вышло:
– А что? Вам это интересно, Елена Денисовна?
– Мне это безразлично. А для следствия необходимо выяснить, насколько близко вы общались с убитой Савиной.
– Я с ней не спал, если вы об этом.
– Я спрашиваю не из любопытства. Если вы проводили вместе какое-то время, возможно, Наталья рассказывала вам о каких-то личных моментах? Возможно, ей кто-то угрожал, кто-то ее преследовал?
– Еще бы! – скривил губы Никита. – Ее истеричка-мать. Проходу не давала девчонке, контролировала, как пятилетнюю. Наталья мне даже номер мобильного не давала, потому что эта идиотка каждый месяц распечатку звонков заказывала.
– Ну, видимо, для этого была причина? – заметила Лена. – Ни с того ни с сего вряд ли мать стала бы так себя вести.
– Говорю же – истеричная идиотка! Хотела, чтобы дочь была под ее контролем, чтобы не смела какую-то свою жизнь иметь, должна была рядом крутиться!
– Наталья не пыталась как-то это изменить?
– Как?! Эта карга контролировала даже то, сколько денег она на проезд тратит, выгребала всю стипендию и зарплату до копейки! – опять скривился Кольцов. – Чтобы ко мне на съемку прийти, Наталья выбирала момент, когда мать на работе, мы созванивались только по городскому номеру – не понимаю, как карге не приходило в голову и там распечатку заказывать.
– То есть, чтобы отлучиться куда-то, Наталья вынуждена была врать матери?
– А что еще прикажете ей делать? У девчонки вообще никакой жизни не было, ничего удивительного, что, в конце концов, она кому-то настолько доверилась, что оказалась убитой!
– Не вижу связи, – заметила Лена.
– Ну это немудрено, – уцепился Кольцов. – У вас же все просто и прямолинейно, куда вам понять. А Наташа могла просто попытаться вырваться из-под этого пресса в виде мамаши, кто-то ей наобещал золотые горы, и все.
– Для рассудительной и умной девушки, как о ней в голос говорят все, это не слишком характерный поступок.
– А вы еще и психолог? Если я говорю, что так было, значит, у меня есть основания!