Она медленно погладила его, потом помогла надеть презерватив и попросила:
— Энди, сними с меня трусики. Побыстрее.
Зацепив резиночку большими пальцами, он не торопясь стянул их с нее. Он сдерживал себя, пожирая глазами обнажившееся женское чудо.
— Я хочу, чтобы у тебя получилось еще раз, моя хорошая, — прошептал он, проводя кончиком пальца от ямки у ее пупка до темного, в завитках, гнездышка. — Я очень этого хочу. — Он притронулся к розовым складочкам, нашел спрятанный в них набухший бутончик. — Скажи, что ты тоже хочешь этого.
— Я хочу… тебя… внутри.
— После этого, — пообещал он, наклонившись и целуя ее темные, сверкающие завитки, словно пробуя на вкус ее влажный жар. Он слышал, как она втянула в себя воздух и задержала дыхание, когда языком он коснулся этой самой чувствительной точки.
До сих пор она лишь воображала такой упоительный поцелуй. Дик такого не делал. Он вообще не делал ничего похожего на то, что делал, что делает Энди. Какое это было несказанное наслаждение. Гораздо больше, чем она могла себе представить. Она тяжело задышала, и он услышал бессвязные мольбы, слова любви к нему, Энди Хаммелу.
— Давай, — услышала она свой хриплый голос. — Давай же… о… пожалуйста…
— Подожди, — прохрипел и он, покрывая поцелуями ее тело и подбираясь к грудям. — Возьми меня.
Ей достаточно было лишь чуть больше раздвинуть бедра, и он своей твердостью проник в нее, наполнил ее. Опираясь на локти, он целовал ее опущенные веки, целовал ее губы, деля с ней естественный аромат ее тела.
— Открой глаза, Дорис. Посмотри на меня. Дай волю своим чувствам.
И она открыла глаза, встретилась с ним взглядом и обвила его ногами. Он начал двигаться в медленном, глубоком, пронзающем ритме. Напряжение их росло. Содрогаясь всем телом, с каждым его толчком, она подымалась на все более высокую вершину блаженства.
Раздался вопль, вначале ее. Последовала серия хриплых вскриков — его. Она расслабилась, и он обессиленно упал на нее, зарывшись лицом в ее волосах.
Переполненная неведомым наслаждением, вся пылающая, Дорис удерживала Энди в себе, в своих объятиях. Сейчас она представляла себя красивой, верила, что принц любит ее, даже зная, что и сама не красива и он не любит ее.
Достаточно скоро это будет иметь значение, но не так скоро. Пока еще нет.
IX
Лишь вечером вышла Дорис из своей спальни. Она неслышно оделась, чтобы не разбудить разметавшегося во сне Энди, и оставила ему записку на кухонном столе:
«Уехала в город ухаживать за больной подругой. Меня не будет две ночи».
Взяв все необходимое, она села в пикап Джека и выехала с ранчо. После любовных утех с Энди ей просто необходимо было убраться от него подальше, туда, куда не дойти пешком и не доехать верхом. Да и не усидеть ей сейчас в седле — уж очень неутомимым любовником оказался Энди, и она не захотела уступить ему в этом.
Она уехала, надеясь восстановить то, что потеряла в постели с Энди. Свою независимость. Свой самоконтроль. Она хотела возродить в себе ту женщину, которой была до встречи с ним и которая не нуждалась в мужчине.
И неважно, что за день она приобрела больше сексуального опыта, больше знаний о самой себе, чем за всю предшествующую жизнь. Ее поразило, что она такая крикунья. Удивительно, но это понравилось Энди. Он приложил немало усилий к тому, чтобы заставить ее кричать и кричать. Она и не подозревала в себе такого сладострастия.
Он учил ее, как продлить его возбудимость, и она с наслаждением делала это.
Ведя грузовичок по шоссе в город, Дорис напомнила себе, что Энди лишь временно на ранчо. Через несколько месяцев он вернется в свой конный патруль, оставив ее с разбитым сердцем. Он не будет таким бессердечным, как Дик, но все равно уедет.
«Без каких-либо условий». Энди остался верен своим установкам и ясно сказал о них с самого начала.
…Энди медленно открыл глаза и потянулся к Дорис. Сообразив, что он один в ее постели, он окончательно проснулся и позвал ее. Молчание. Дом словно вымер.
— Дорис!
На его призыв откликнулись только Бой и Той: они заскреблись в закрытую дверь спальни. Странно. Если бы Дорис была поблизости, собаки были бы с ней.
Сев в постели и потянувшись, он ощутил приятную усталость в мышцах. И было из-за чего. Самодовольно улыбаясь, он поскреб грудь. Ну и выходной денек! Никогда не было у него такого выходного дня! Он взглянул на один синяк на бедре, потом изогнулся и увидел второй на правой ягодице — их оставили ее зубы.
— Дорис! — крикнул он во весь голос. Собаки в ответ дружно заскулили за дверью.