.........
Рит, тут такое дело, нас с тобой на вечер приглашают. У них там концерт будет, вот и устроим им - презентацию. Я ребят пригласил знакомых и... Ты как, не против? Покажем им класс. Мамы-папы будут довольны, дети сами на сцену полезут. Школа ведь не платит, платят родители! Им концерт бесплатный, а нам бесплатная реклама. Мальчишек я на себя беру. Танец на мысках сапог - видела такое?
Рита кивнула, завороженно глядя на Артагана, который предлагал ей сейчас - то, о чём она даже не мечтала. Работа хореографа. Возможность творить, созидать, словно бог, создавать мир, вселенную, вечность!
- Да пошёл ты со своим характерным, модерн лучше в сто пять раз! - пришла в себя Рита. - Слушай, а пол там какой?
- Сама иди со своим модерном! Пол какой есть, выбирать не приходится. В характерном если не понимаешь ничего, так молчала бы. На мысках - это в самом конце, до мысков ещё дотанцевать надо... Вот я их и научу всему этому. А ты девчонками займёшься. С азов с ними начнёшь. Кто сможет - пойдёт дальше, кто не выдержит - тот не с нами. Возьмёшься?
Рита уткнулась лицом ему в грудь и сказала: «Ты только не уходи больше, как в «Метле». Ещё раз так сделаешь - больше ко мне не придёшь».
Часть 11-я. Непричастность
Обнаглели
Лиля, которую Артаган нахально выставил из Ритиной квартиры, словно она была его собственной, пребывала в состоянии обиды, смешанной с любопытством. Обида была не на Артагана (что с него взять, дикий горец, воспитания не знал - не ведал), Лиля обиделась на Риту. За то, что молчала, не возразила, не остановила Артагана, не остановила Лилю... Это ведь её дом, Лиля пришла к ней, а этого «пришельца» никто не звал.
Хитренькая Лиля приставила к стенке чашку и приложилась к ней ухом: импровизированная прослушка. Но не услышала ни звука: за стенкой было тихо, онемели они оба, что ли, сказал же Артаган - разговаривать будут, так чего молчат? Промаявшись у стенки добрых полчаса и потирая болевшее от «прослушки» ухо, Лиля включила телевизор, но смотреть не могла - думала. Что-то она сделала неправильно, это «что-то» надо немедленно исправить, Ритку нельзя оставлять беде, а Артагана только бедой и можно назвать. Лиля наморщила лоб...
Через час она стояла у Ритиной двери, прижимая к груди коробку с тортом - «Баварский шоколад», Лилин любимый. С тортом они её не выгонят, кто же откажется от торта? Устав звонить (никто не открывал, спят они, что ли?), Лиля с досады толкнула дверь ногой... Дверь оказалась открытой.
Обнаглели, даже дверь не заперли! Ритка безбашенная, как она не боится с ним одна в квартире - в халатике своём, фасон «что он есть, что нет», хоть бы оделась, - негодовала Лиля, забыв, что сама не дала Рите одеться, свалилась как снег на голову. - Обнаглели!
О том, что обнаглела она сама: вошла в чужую квартиру, пусть даже незапертую - Лиля не думала. Она Ритина подруга, она своя, а этот - кто?
В квартире было темно и гремела музыка - Ритина любимая Мари Лафорет «Мон ами, мон амур». Из-под двери пробивался слабый свет. Лиля знала, что Рита по вечерам всегда зажигает свечи и никогда - верхний свет. Что в комнате у Риты три настенных зеркала (зеркальная стена, Лиля не видела такого!), и ещё одно в дверце шкафа.
- На фига тебе столько? - спрашивала Лиля.
- На себя любуюсь.
- Всё шутки шутишь?
- Шутки, говоришь? Сейчас свечи зажгу, увидишь.
Колдовство свечей
Два массивных бронзовых подсвечника, каждый на пять свечей, купленные Ритой в антикварном салоне «Русская бронза», обошлись ей в шестьдесят тысяч рублей, которые Рита отдала не моргнув глазом - не могла не купить такую красоту.
Пляшущие огоньки свечей отражались в зеркалах, и множась в зеркальной глубине, искажали реальность, изменяли её, и переносили комнату - вместе с Лилей и Ритой - в другой мир, в иную реальность. Свечей становилось неправдоподобно много, в их призрачном сиянии плыло и менялось, застывало и останавливалось время, которому - нет конца, нет предела.
... Нет предела Риткиной безалаберности, размышляла Лиля. Она вообще чудная, Артагана впустила без слова (Лиля бы ни за что не впустила), а когда он выставил Лилю за дверь, ни словом ему не возразила. Это ведь Ритина квартира, и нечего ему распоряжаться.
Да он же уехал! - осенило Лилю. А музыка у Ритки обычное дело, когда Лиля к ней заглядывала (в двадцать два ноль-ноль, как велено), Рита ставила кассету с греческой ресторанной музыкой, которая так и называется - «ресторанная». Музыка веселила, кружила, захватывала дух.