Только кто же это - психоаналитик, и чем он лучше (или хуже) психолога или психотерапевта? Недолго думая, Рита влезла в Википедию. Оказалось, что психоаналитик лечит «навязчивые состояния, фобии и стабилизированные шизоидные процессы». А она-то собралась, уже и телефон записала, и адрес... Вытерла выступившие от смеха слёзы и стала читать дальше.
Психотерапевт ставил целью «снять напряжение проблемы, придать проблеме менее болезненную форму». Спасибо, доктор, но проблем особых нет, вот как-то так. Все свои проблемы я решаю сама, спасибо маме с папой. («Учись, дочка, без капризов, спасибо потом скажешь»)
Психолог в Википедии именовался «общим понятим». И одновременно являлся специалистом-психиатром, представляющим человека как «механизм, который нужно настроить в случае «поломки». Вот! Это то, что нужно, она ведь «сломалась», иначе не скажешь.
Риту никто не считал благодушной и мягкой - напротив, называли жесткой, железной, бесчувственной, безжалостной, бессовестной, ох, кем только не называли!- «Что есть, то есть, из песни слова не выкинешь» - отзывалась необидчивая Рита, которая была жестокой даже по отношению к себе: иначе не подняться и ничего не добиться в жизни.
Иначе просто не выжить: Надеяться Рите не на кого, только на себя. А значит, надо стать твёрдой. Бесчувственной. Безжалостной. Такой, какая она есть. Рита только усмехалась, когда её обвиняли в подобном. И отбросив сомнения и страх (что скрывать, боялась идти), записалась на приём к психотерапевту.
Психотерапевт
После недолгих колебаний Рита оплатила консультацию профессора в частной специализированной клинике (понимала, что с ней творится что-то страшное и пугающее, а помощи ждать было неоткуда). Клиника занимала старинный особняк в центре Москвы. Кованая ограда, розовые кусты, которыми была обсажена дорожка, бледно-голубой «питерский» фасад - всё производило обнадёживающее впечатление, и Рита немного приободрилась (хотя успокоиться у неё не получилось): здесь ей помогут стать самой собой, ведь она же сходит с ума и понимает это! Но в больницу не ляжет ни за что: её там будут кормить картошкой и макаронами и колоть уколы, от всего этого Риту разнесёт как беременного гиппопотама, лучше умереть.
- Вас что-то беспокоит, угнетает, заботит? Может быть, пугает... Попробуйте мне объяснить, - спокойным тоном обратился к пациентке врач, не дождавшись обычного «Знаете, доктор, я... у меня... ». Пациентка маялась, присев на краешек стула, словно вот-вот собралась уходить, и - молчала.
Сидела, гордо выпрямив спину, выставив на обозрение психиатру голые коленки и сложив на коленях руки. У неё это получилось так красиво, что врач уже не знал, на что смотреть - на её руки, на её коленки, на нахально вылезающие из топика ключицы и голые плечи...
Впрочем, нахально - не то слово, скорее, дерзко: топик начинался гораздо ниже, не имел бретелек и держался неизвестно на чём, обрисовывая соблазнительно-стройное тело (Рита нервничала и надела подвернувшийся под руку облегающий стретч, совершенно не думая, куда она идёт и как выглядит). Врач смотрел на её плечи, шею, руки... всё было необыкновенным, другим, иным, сорокалетний Арсений Евгеньевич не смог придумать определения. Потом разозлился на себя и отвёл глаза (Рита усмехнулась). Врач пришёл в себя.
«Полуголая пришла, и не стесняется, - досадливо подумал психиатр. - А мне работать целый день, как теперь - работать?! Так и будет в глазах стоять... со своими ключицами».
- Ну, рассказывайте, вы молчать сюда пришли? - неожиданно для самого себя выпалил врач. Пациентка, однако, не смутилась. Посмотрела психиатру в глаза (стёкла очков стойко выдержали удар) и нервно передёрнула точёными плечами:
- Холодно.
- Что, что? - не понял врач.
- Что, что! Холодно, говорю. На улице и то теплее. Дд-давайте поскорее как-нибудь... закончим. (В кабинете было тепло, Арсений Евгеньевич хотел было включить кондиционер, и теперь досадливо думал, что придётся сидеть и терпеть, пока эта кукла не уйдёт. По чужому паспорту пришла, и ведь пропустили!)
- Да это вы - «давайте поскорее», я слушаю, а Вы всё молчите.
- Я не молчу, - спокойно возразила Рита (и психиатр подумал, что она права: она не молчит, говорит о погоде и о том, что замёрзла, а он, лопух, даже чаю ей не предложил...)
- Может быть, чаю или кофе?
- Чаю. Со сгущёнкой. У тебя... у вас сгущёнка есть? Я когда переживаю, сладкого хочу до коленной дрожи, - призналась врачу Рита, и он опять уставился на её коленки.
Рита понимающе ухмыльнулась, а психиатр залился краской. («А с ней не соскучишься, послал бог пациентку, не успела прийти - замёрзла, понимаешь...и сгущёнки хочет!»)