Джонатан (морщится и переживает). Ну-ну, Мэрилин… Ну-ну… М… Ну, чего испугалась… Такая, понимаешь, такая женщина… Послушай меня: все будет хорошо, вот увидишь… Все будет — как ты хочешь, увидишь…
Мэрилин (слабо). Когда же, когда?..
Джонатан (оборачивается, видит Антона). Смотри, Мэрилин, ты плачешь, а кто пришел… (Антону.) Хорошо, что зашел сам, я уже за тобой хотел идти… Мэрилин, ты куда?
Мэрилин (выскользнув из объятий, пряча лицо, быстро скрывается). Я не одета, простите…
Джонатан (удивленно, вслед). Эй, Мэрилин! Ты хорошо одета! Мэрилин! Куда ты, эй!..
Тишина. Глядит на Антона — будто не узнает.
Ух, ты, бандитская рожа, женщину напугал…
Антон смущенно улыбается.
Ух, как она испугалась, ух…
Антон (улыбается). Жора, ты знаешь, ты ушел, меня тут в полицию чуть не упекли.
Джонатан. Кто это?..
Антон. Мне показалось, ваша полицейская машина… Такая крикливая, с мигалками, звездами…
Джонатан. Ну?
Антон. О чем-то меня спросили — я не очень понял… Мне почему-то показалось, они говорили, как будто нельзя стоять там, где я стоял…
Джонатан. Что-что ты сказал — где тебе нельзя стоять?
Антон. Нет, возможно, они имели в виду что-то другое, но мне так показалось, поэтому я не дождался, пошел за тобой следом, ты уж прости…
Джонатан. Ты, брат, все неправильно понял: тут свободная страна. Тут можно стоять, где ты хочешь, и можно дышать — как ты хочешь. Это я тебе говорю: если ты хоть немножко не псих, и ты хочешь стоять на ногах, на руках, на голове, или хочешь сидеть, или ходить — сам подумай, Антошка, мозги есть: какое кому собачье дело? (Заводится все больше.) Ты начинай понимать, что такое свобода! Настоящая свобода! Вот!..
Антон (улыбается). У нас тоже, представь, свободная страна — и тоже можно стоять на голове!
Джонатан. …Не знаешь язык — они все могли говорить наоборот: ходи, милый человек, или стой ты на этом месте, сколько захочешь, потому что теперь ты свободен!.. Или, может, хотели сказать: смотри хорошо, берегись дураков-террористов!.. Ты свободен, поэтому берегись!..
Антон(смеется). Жора, брат, у нас тоже… ты просто давно уехал…
Джонатан. …А ты их не понял! Позвал бы меня, я бы тебе переводил!
Антон. Брат, все такой же, как я тебя узнаю…
Джонатан (не в силах остановиться). …Тут очень свободная страна, понимаешь? Тебе говорят, что свобода! Свободная! Очень свободная!..
Антон (плачет). Я глазам не могу поверить: Жорка, живой, реальный, стоишь, ругаешься… Брат, брат, можно тебя, наконец, обнять?
Джонатан. А ты уже обнимал.
Антон (смеется). Я рисовал себе нашу встречу — однако, не мог представить, что все так будет: схватил ты меня в охапку, не глядя, закинул в машину и помчал куда-то… (Тянется к нему.) Господи Боже, неужели я вижу тебя, и могу разговаривать с тобой — вот так, как будто… Как будто…
Джонатан (чувствуется, также растроган и тоже тянется к старому товарищу). Говори, если тебе хочется, почему нет…
Антон (со слезами). Воистину, чудо, чудо…
Джонатан (тоже смахивает набежавшую слезу). Да ладно, бывает…
Антон. Долгих, как триста, как триста тысяч лет — тридцать лет…
Джонатан. Я сидел, считал — насчитал тридцать один…
Антон. Мой Жорка…
Джонатан. Действительно, чудо, подумай мозгами…
Антон. Ущипни меня, потому что мне все еще кажется — сон… Полное ощущение сна… Действительно — ты, Жора?..
Джонатан. Я это, я, да что, понимаешь…
Антон. А я все равно не верю, не могу…
Джонатан. Да я, я… Да я… Я…
И стоят они, и держатся друг за дружку так — как держатся близкие люди спустя 31 год…
Джонатан. Боялся тебя спросить: ну, как там тетя Луиза? Все там в порядке? Они, я надеюсь, с дядей Степаном тоже приедут? По твоим следам, а?
Антон. Мама умерла.