От скопления людей на платформе рябило в глазах, и, если бы не поезда с двух сторон длинного перрона, часть толпы неизбежно свалилась бы на рельсы, прямо под колёса паровоза. Дети и плачущие матери смешались в единую пёструю массу, которая хаотично двигалась в разных направлениях. Меня толкали, сбивали с ног. Кто-то тащил огромные тюки с добром, кто-то прижимал к себе скромный колокольчик и кричал «Поберегись!», но на него никто не обращал внимания и не давал ему дорогу. Привстав на цыпочки, растрёпанная женщина запихивала в окно вагона вещевой мешок, из которого торчал детский сачок для ловли бабочек. Мне предстояло отыскать в этой толпе заведующую заводским отделом культуры Оксану Степановну, чтобы поступить в её распоряжение.
Мама не поехала меня провожать, так как паковала заводскую документацию, и поэтому мы простились на пороге дома.
— Я надеюсь на тебя, Уленька. Будь умницей. — Мама сморгнула набежавшие слёзы. В последнее время она плакала почти постоянно. — Верю, что мы скоро встретимся. Я люблю тебя!
За ночь мамино лицо осунулось и побледнело до серости. Она постоянно гладила меня то по плечам, то по щекам, то кидалась проверять мои документы, которые сама сложила в клеёнчатую сумочку на шёлковом шнурке и велела никогда, ни при каких обстоятельствах не снимать её с шеи.
— Я тоже люблю тебя, мама!
Слова любви разрывали моё сердце на части от нежности и жалости.
Взмахнув рукой на прощание, мама убежала на завод, а я осталась стоять у окна, глядя, как несколько мужчин возводят у нас во дворе баррикаду из досок и мешков с песком. Кроме мамы, я успела попрощаться с одноклассниками и самое главное — с Серёжей Луговым.
— Значит, эвакуируешься? — Серёжа сузил свои глаза-льдинки и слабо улыбнулся краешком рта, как улыбаются тяжело больному.
— Серёжа, я не хотела. Но мама сказала, что война и надо выполнять приказы.
— Да я понимаю. — Серёжа вскинул голову и пристально взглянул на меня. — Жалко терять друзей. Я хочу на фронт уйти. Будешь меня помнить? — Его руки внезапно взметнулись мне на плечи, и к щеке невесомо прикоснулись тёплые губы. — Прощай, Ульяна! Как говорят, не поминай лихом! Увидимся после войны!
Серёжин поцелуй помог мне собраться с духом перед дальней дорогой. Снова и снова я вспоминала его дыхание на моей щеке и глаза, смотрящие в самую глубину души.
Он сказал, что мы увидимся после войны. Идя по платформе, я всё ещё была во власти его обещания и представляла, как вернусь обратно на эту же самую платформу, выйду из здания вокзала и увижу его, Сергея, в армейской форме и тяжёлых сапогах с пылью фронтовых дорог и с боевыми наградами на потёртой гимнастёрке.
Он протянет мне скромный букет ромашек и негромко произнесёт:
«Вот, Уля, мы и встретились. А ты не верила!»
— Я верила! — громко сказала я и спохватилась, что разговариваю сама с собой, как умалишённая. Впрочем, на меня никто не обратил внимания посреди всеобщего гвалта, криков и слёз. У дверей вагонов вместо проводников в форме стояли женщины и называли фамилии по списку:
— Петя Краснов!
— Я, я Петя Краснов! — истерично отозвалась полная женщина в пёстрой косынке. Она выпихнула вперёд испуганного мальчика лет десяти, наклонилась и стала осыпать поцелуями его стриженую макушку. — Вы уж там за ним присмотрите, чтобы поел как следует и в поезде не продуло.
Её никто не слушал.
— Маша Орехова.
— Володя Соколов.
Один за другим дети уходили в вагоны, и их матери прилипали к окнам, жадно ловя последние взгляды перед отправлением поезда.
Я обратилась к одной из тех, кто стоял со списком детей:
— Мне нужна Оксана Степановна.
— Оксана — это туда. Иди в пятый вагон, — хриплым басом ответила высокая худая провожатая. Она отёрла вспотевший лоб и с видимым усилием выкрикнула: — Ира Кузьмина! Лариса Попова!
Испуганные глаза, панамки, шапочки, тонкие ручки, обнимающие торбочки и чемоданчики. Среди младшеклассников я увидела кучку ребят постарше. Те держались вместе, старательно делая вид, что им не страшно. Но я видела, что они боятся точно так же, как и я.
На подножке пятого вагона я обнаружила полную женщину в синем платье, с быстрыми, но мягкими движениями.
— Оксана Степановна?
Она подняла на меня тёмные глаза с покрасневшими от недосыпания белками.
— Да. Что ты хочешь?
— Здравствуйте, я Ульяна Евграфова. Мама сказала, что мне надо вам помогать.
— Дочка Антонины?
Я кивнула:
— Да.
— Хорошо, что ты пришла! Помощь очень нужна, за ребятишками глаз да глаз. — Она обвела рукой море детских голов. — Мы дошколят не берём, у нас только школьники. Но сама понимаешь, младшие классы, считай, тот же детский сад. Сейчас я тебя познакомлю с начальством Анной Филипповной. Будешь у неё на подхвате. — Она обернулась в глубь вагона и громко позвала: — Нюра, выйди сюда, познакомься с помощницей!