Деньги Лиля понимала. Профит тоже. Она сильно расстроилась. Похоже, судьба ее обманывала. Так все хорошо складывалось. Но в последний момент срывалось. Что ж, против денег не попрешь. Деньги — все равно что советская власть. Против советской власти переть — так это хотя бы красиво. Во всяком случае, публика это любит, А против денег? Засмеют только. Кто ж, не будучи психом, будет деньгам возражать.
На том и расстались, но не навечно. Немец приходил еще два раза, приносил подарки, пил с Лилей и с Лилиной дочкой шнапс, пел вместе с ними «калинка-малинка» и, уж совсем надравшись, ругал Гитлера и какого-то Ганса-Уве, фамилию Лиля не запомнила.
На третий раз немец сообщил, что на днях уезжает обратно, но через месяц вернется. Гешефт.
Лиля вздохнула и стала ждать. «Огонек» между тем вторично ее обкакал. Веселовская квартира свистнула. Ребенок Лилиной дочери подрастал и занимал все больше места. Жизнь катилась коту под хвост, и остановить ее было никак невозможно.
Но тут возник просвет: немец опять вернулся. Он пробыл в Москве два месяца, шлялся к Лиле в гости каждую субботу и кормил всю семью хорошими продуктами. Ну что ж, думала Лиля, с паршивой овцы хоть шерсти клок.
Но она даже не могла себе вообразить, какой клок в конечном счете удастся ей урвать с этой овцы.
Дружба с немецкой овцой все тянулась и тянулась. Все к ней привыкли и были довольны малым. Так с людьми всегда. Вначале они хотят многого, больше всех, чего-нибудь такого, чего и проглотить-то на самом деле нельзя. Но в конце концов удовлетворяются тем, что Бог послал. И правильно: а то ведь и подавиться можно.
Мещанское счастье Лилиной семьи уже становилось рутиной, когда немец внес в происходящее небольшую перемену. Однажды он явился в гости к своим русским друзьям не один, а в компании другого немца. Мой племянник Оттохен, ухмыляясь, сказал он. Участвует в моем гешефте.
Стало еще веселее. Танцевали вчетвером, иной раз до утра. Оттохен предоставил в распоряжение семьи кассетный магнитофон с кассетами. Счастье Лилиной дочери было беспредельным. Она стала ходить к Оттохену в гостиницу. Завязался роман.
Конечно, однажды к Лиле пришли двое в штатском и на пальцах ей объяснили, что если ее дочь будет продолжать спать с иностранцем, то ей устроят хорошую прогулку в морозные края, далеко-далеко, где кочуют туманы.
Лиля в этих краях бывала. Она знала, чем это пахнет; до сих пор запах стоял у нее в ноздрях. Она оскалила на визитеров зубы, но кусаться не решилась. Лет двадцать назад она бы этих пареньков без синяков не отпустила, но теперь силы были уже не те, да и вообще Лиля была к этому времени неплохо натаскана.
Смотрители нравов глянули еще пару раз на Лилю из-под шляп и удалились, предложив ей как следует подумать и принять правильное решение.
Лиля приняла неправильное решение, которое оказалось правильным. Бывают чудеса. На них вся надежда.
Лиля доложила обо всем немцу и Оттохену. Те выслушали, разинув рот, покачали головами, сказали доннерветтер, доннерветтер и пообещали подумать.
А на следующий день немец приехал с букетом цветов, хлопнул Лилю по колену и сказал, что Оттохен будет на Лилиной дочи жениться, то есть, поправился он, выходить за нее замуж, то есть наоборот: жениться.
Лиля обомлела. Это серьезно, спросила она, я хочу, чтобы все было серьезно, не так, как в прошлый раз, жениться так жениться.
Немец вздохнул, сказал, что хорошо понимает Лилины сомнения, в прошлый раз действительно не очень деликатно вышло, но тогда ситуация была другая, у него, у немца, возникли осложнения, гешефт не позволял выполнить искреннее намерение. Но теперь все совершенно иначе. Оттохен хочет Лилину дочь увезти в Германию. Полный порядок, никаких сомнений, идемте с вами заключать законный брак.
Так все и вышло. Брак и в самом деле был заключен, и молодая семья собралась в Германию, хотя так просто это дело сделать не получилось. Власти упирались всеми четырьмя ногами. Были и слезы, и истерика. Стучали друг на друга кулаками, писали жалобы в райком, в Совет мира, в ООН и канцлеру. Обращались за помощью к каким-то шведам, и Лиля даже пожалела, что в свое время не смогла как следует договориться со шведским коммунистом — и он пригодился бы тут. В такие минуты, как говорится по-русски, все, что есть в печи, все на стол мечи.
Да, впрочем, что тут особенно рассказывать. Ну кто про это не знает. Небось, половина граждан могла бы на этот счет много чего порассказать. Дело делается не скоро, да сказку нужно рассказывать как можно скорее: другие дела ждут.
В двух словах: брак состоялся. Лилина дочь была выдана. Квартира полностью переходила в Лилины руки. Можно было начинать жить.