По крайней мере, Арнетти надеялась на его понимание в этом вопросе.
Бернар принёс Арнетти шаль, накинул ей на плечи, осторожно расправил складки, пока Арнетти запахивала её концы на груди. Затем надел чёрный котелок, взял фонарь, и они покинули большой дом. Пересекли площадку, нынче куда более шумную, людную, нежели зал, спустились по склону и углубились в переплетения тропинок, сетью тянущихся во все стороны. До медвежьей берлоги шли молча: Бернар освещал вьющуюся тропку, Арнетти шагала следом, придерживая край платья. Дом встретил тишиной и темнотой в окнах, только при входе горел фонарь, который хозяева оставляли, когда уходили куда-то надолго и могли вернуться поздно. Возле лестницы Бернар пропустил Арнетти вперёд, поднялся за ней. Арнетти открыла дверь, переступила порог. В темноте раздалось сопение, по полу заскребли коготки.
— Здравствуй, Берилл. Ну как ты тут без меня?
Медведь вошёл следом, повесил фонарь на крюк, зажёг две лампы и лишь затем потушил огонь в фонаре. Стряхнув с плеч шаль и повесив её на спинку кресла, Арнетти присела перед рвущейся к ней когианой и принялась выпутывать ящерку из шлейки.
— Надеюсь, наши танцы вас не разочаровали, — заметил Бернар, снял котелок и шагнул к приоткрытому окну, чтобы отвязать верёвочный поводок от перекрестья рамы.
Другого места, куда, на взгляд Арнетти, можно было бы надёжно и безопасно привязать ящерицу, не нашлось. К шкафу неудобно, к очагу небезопасно, пусть он и потушен, столы, стулья и даже диван казались ненадёжными. Перед уходом она поменяла в тазике воду, поставила тарелку с едой и долго думала, не поискать ли для Берилл игрушку сродни тем, что были у Минчика, только самодельную. Может, ящерицы в принципе в игрушках не нуждались, даже детёныши, но мало ли, вдруг иномирным земноводным как раз таки требовались?
— Нет-нет, что вы! — горячо возразила Арнетти. — Мне всё очень понравилось, и вечер оставил самые приятные впечатления.
— Боюсь, балам в княжеской резиденции наши провинциальные увеселения сильно проигрывают, — распутав узел, Бернар передал верёвочный конец Арнетти.
— Спасибо, — Арнетти забрала верёвку, накинула её на подлокотник кресла. — У вас тут всё просто по-другому устроено, и потому нет смысла сравнивать. Всё равно что ель с берёзой сравнивать. Оба дерева не лучше и не хуже другого, они просто разные. К тому же до прошлого года я по балам вообще не ходила… образ жизни и окружении среднестатистической горожанки не располагали как-то. Я их только в кино и сериалах видела… читала о них много. А потом Эжени с Дэсмондом как поженились, так нас всех и понесло в новый мир… для нас новый мир. Но и после я бы не сказала, что прямо-таки часто начала на балах бывать. Вы, наверное, удивитесь, однако Дэйм… тёмный князь балы у себя редко даёт. Буквально два-три раза в году, не более. Плюс свадьба его племянницы этим летом была, Юл уверяла, одна только подготовка к торжеству всем знатно мозг вынесла, не говоря уже о закидонах Ребекки. В общем, описываю я балы по-прежнему куда чаще, нежели присутствую самолично.
Освобождённая Берилл принялась бегать кругами возле хозяйки, шумно обнюхивать край подола и периодически топорщить иглы на мордочке. Арнетти выпрямилась, смотала шлейку и переложила на верх шкафа — пригодится ещё, — и повернулась к Бернару. Он так и стоял перед столиком у окна, задумчиво глядя на Арнетти.
— Рад, что вам понравилось, — он помедлил, словно в попытке найти нужные слова, и продолжил: — Вероятно, мне всё же объясниться.
— Что именно вы хотите объяснить?
— Внимание моих соотечественников к вам понятно и ожидаемо — гости с юга на острове случаются крайне редко. Однако прошло уже несколько дней, а на вас по-прежнему оборачиваются…
— И намекают, — Арнетти украдкой погрозила Берилл пальцем, слишком уж рьяно та обнюхивала подол, да ещё и на зубок норовила попробовать.
— Намекают? — нахмурился Бернар. — Кто?
— Все… понемножку. Из чего напрашивается вывод, что присутствие незамужней посторонней дамы под крышей дома неженатого мужчины… несколько предосудительно?
— Дело не в этом.
— Правда?
— Вернее, не совсем в этом, — Бернар всё-таки отлепился от стола, отошёл к очагу. — Помимо того, что, как я уже говорил вам, многие на острове воспринимают любую подходящую женщину подле меня в качестве моей возможной пары, существует одно негласное правило. Незамужней посторонней даме действительно стоит воздержаться от длительного пребывания под крышей дома мужчины-оборотня, не имеющего пару, поскольку считается, что чем больше времени они проведут вместе, тем скорее зверь в оборотне сочтёт эту женщину своей. Мы не животные в широком смысле этого слова и не руководствуется одними лишь инстинктами. Редко какой оборотень настолько растворяется в собственном звере, что сам им становится без возможности возврата. Обычно человеческий разум, чувства и условности мира в достаточной мере контролируют всякого оборотня, чтобы подобного не происходило. Но и зверь в нас не исчезает вовсе, даже если мы всю жизнь полагаемся исключительно на человеческий рационализм. Чаще всего зверь избирает пару, к нему мы прислушиваемся вольно или невольно.