Кофе она пила принципиально растворимый. С молоком и сахаром. Потому что Вадим терпеть его не мог, считая плебейством. А Кате нравилось именно так. Не из крохотной чашки вязкую крепкую горькую жижу, а из огромной керамической кружки, расписаннной вручную стамбульскими умельцами. Грея об неё руки. Вдыхая пар.
Но на лобовом стекле машины Катя обнаружила чайную розу. И свернутую в трубочку записку. "Роза похожа на тебя", дальше шли десять цифр номера телефона. Их дрожащими руками Катя переписала в телефон в контакт "Принц сказочный 14", стёрла "14", подумав, что у неё он явно первый, а не четырнадцатый.
Всю дорогу до дачи родителей Катя чувствовала, как у неё горят щеки. Было одновременно стыдно, радостно и страшно.
Третье воскресенье сентября было по-летнему солнечным. Машин на шоссе было немного. Дачники уехали вчера.
Уже в посёлке она купила свежего хлеба и разливного молока с соседней фермы. Не удержалась, откусила горбушку.
С недавних пор она выцарапывала радость, удовольствие и положительные эмоции из всего, что видела, слышала или держала в руках. Пусть хоть чайную ложку радости. Пусть каплю. Иначе её одолевало желание выйти в окно.
На работе удавалось спрятать свое состояние за вагоном дел. По крайней мере, Кате хотелось верить, что удавалось.
Дома становилось худо. Чувство никчемности и потраченных впустую лет выжигало дыру в сердце.
Посигналив у ворот, Катя вылезла из машины. Мама выбежала из дома, кинулась открывать. Пока парковалась, пока разгружали сумки, Катя всё думала, как бы так сделать лицо попроще.
— Как ты вчера сходила?
— Прекрасно, мамуль. Тебе персональный привет от Лозовой. Она ещё работает, представляешь! Ванька такой же. Только седой. Ленка приезжала. Самойленко был.
Катя выдавала информацию, как пулемет.
— Тебя обидели? — Лариса Михайловна остановила дочь.
— Нет.
— И Самойленко прилично себя вёл?
— А почему он должен был вести себя неприлично?
— Потому что ты ему со школы нравилась, и исхитрилась не попасть в его сети. Даже Звонарева с ним в десятом классе встречалась. Недолго, правда.
— Ну и память у тебя, мам, — буркнула Катя, — Какой у нас фронт работ?
— Ты мне зубы не заговаривай. Фронт подождёт. Пойдём. Оладьи готовы. И про вес свой можешь даже не начинать!
Катя хотела было сказать, что после вчерашних хачапури оладьи со сметаной и домашним яблочным вареньем будут лишними. Но вовремя заткнулась. Это умение, вынесенное из двадцати лет замужества, Катя считала полезным.
Внимание Ларисы Михайловны быстро переключилось на дачные новости, новый сорт георгинов у их соседки. И на воспоминания, как хорошо тут было, пока папа был жив. Обеим снова стало грустно.
Сергея Антоновича не было уже почти пять лет. Но в этом доме было полное ощущение его присутствия. Будто он снова просто вышел к соседу сыграть партию в шахматы.
Вот сейчас вернётся, снова закурит прямо в доме. А мама начнёт демонстративно о гонять дым рукой, хотя и сама иногда покуривает, и выгонять мужа на крыльцо.
Катя ясно вспомнила запах папиных сигарет.
"Фронтом" оказался сбор яблок, которых в этот год уродилось много.
"Как хорошо, что урожай случается раз в два года. Мы бы не успевали все это съесть", — подумала Катя, стоя на лестнице и орудуя специальным приспособлением для сбора яблок.
— А почему Олежек с Андрюшей не приехали? — Лариса Михайловна задала Кате вопрос, на который та не знала ответа. Эта манера матери спрашивать с неё за поведение и поступки двадцатилетних сыновей, раздражала последнее время всё больше.
— Мам, я не знаю. Я с ними не живу, — получилось резковато.
Лариса Михайловна поджала губы и потащил большую корзину в сторону веранды.
— Мама, ну куда? Давай вместе!
Провозившись с яблоками до позднего вечера, Катя засобиралась в Москву. Отказалась от предложения матери переночевать и поехать рано утром. Ещё несколько месяцев назад она бы чувствовала себя виноватой, что оставила маму одну.
Но сейчас на вину перед кем-то у Кати совершенно не было душевных сил.
Делиться же тем, что сейчас происходило у неё внутри, она не собиралась пока ни с кем. Самой бы понять.
Как так случилось, что она, Катя Агапова, ещё со школы нравилась, как выяснилось, и первому плейбою школы Самойленко, и "сказочному принцу" Демичеву, а провела двадцать с лишним лет не считая себя привлекательной и достойной мужского внимания?
Почему всё это время она "работала над собой", думая, что недостаточно вдохновляет своего мужа? Носила юбки в пол, чтобы обрести женскую энергию. Делала дыхательные упражнения для "прокачки женственности". Готовила, стирала, рукодельничала. И сыновей растила. А Вадим всё равно смотрел на неё, как на мебель. Слегка отстраненно. Она всегда отказывалась недостаточно хороша или умна для него. Или недостаточно стройна. А "спасательный круг" вокруг её талии рос совершенно независимо от количества съеденного.