Жарден жил на бульваре Экспланада. Дюран хорошо помнил его дом. Во времена своей холостяцкой жизни он не раз обедал здесь по воскресеньям и получил от маленькой дочки своего компаньона, Мари, почетное звание «дядюшки».
Дом нисколько не изменился. Меняются не дома, сокрушенно подумал он, меняются люди. Дом был таким же дружелюбным и гостеприимным. Года два или три назад он вот так бы стоял перед ним с горстью конфет для Мари. Теперь все было по-другому.
Постучав, он стоял перед дверью, прижимая к носу платок, словно его мучил тяжелейший насморк. На самом же деле он хотел, насколько возможно, скрыть свое лицо. Но при этом он сам понимал, как тщетна эта предосторожность. Всякий, кто был с ним знаком, мог бы узнать его даже со спины, не заглядывая в лицо.
Еще до того, как открылась дверь, он бросил эту затею; отнял платок от лица и убрал в карман.
Дверь открыла все та же знакомая ему негритянка Нелли.
При виде его она, просияв, всплеснула руками:
— Ой, посмотрите только! Кто к нам пожаловал! Мистер Лу! Давненько вас не было!
Он, робко улыбнувшись, неуверенно огляделся.
— Мистер Аллан уже вернулся из конторы?
— Нет, сэр. Но все равно, входите в дом. Он вот-вот придет. А мисс Густа, она дома. И маленькая мисс Мари тоже. Они обе будут вам очень рады, это уж точно.
Он переступил через порог и остановился.
— Нелли, не говори… не говори им, что это я… пока не говори; мне сперва нужно повидать мистера Аллана по делу. Я подожду, но ты ничего не говори… — Он заметил, что, как проситель, вертит в руках шляпу, держа ее за поля, и, взяв себя в руки, остановился.
У Нелли укоризненно вытянулось лицо.
— Вы не хотите, чтобы я доложила о вас мисс Густе?
— Пока нет. Я сначала должен увидеться с Алланом наедине.
— Ладно, сэр, проходите в гостиную и располагайтесь. Я зажгу лампу. — Ее радушие исчезло. Она холодно осведомилась: — Взять вашу шляпу?
— Нет, спасибо, я ее подержу.
— Ежели чего захотите, мистер Лу, так позвоните мне.
— Мне ничего не нужно.
У двери она обернулась, окинула его внимательным взглядом и удалилась.
Он осознал, что ходит по краю пропасти. Любой из них, кто, возможно, уже обо всем слышал, даже сам Жарден, может сообщить властям о его присутствии, и тогда его немедленно арестуют. Он полагался на их милость, он доверился тому, в чем не испытывал никакой уверенности. Дружба? Да, с таким же, как они, себе подобным. Но дружба с человеком, на котором лежит клеймо убийцы? Это совсем другое дело, вовсе не одно и то же.
Он услышал, как откуда-то сверху хорошо знакомый женский голос крикнул:
— Кто это был, Нелли?
И когда Нелли на мгновение замешкалась с ответом, он помимо своей воли еще крепче вцепился в шляпу, перестав вертеть ее в руках.
— Какой-то джентльмен к мистеру Жардену по делу.
— Он остался ждать?
Нелли искусно увернулась от необходимости лгать напрямую:
— Я сказала ему, что мистер Жарден еще не вернулся.
Он услышал, как голос, все так же ясно различимый, но уже не такой высокий, обращающийся к кому-то, находившемуся на том же этаже, произнес: «Как странно, что он пришел сюда, а не в контору к твоему папочке». После чего хозяйка дома удалилась.
Дюран сидел в гостиной и смотрел как зачарованный на раскрашенный вручную свешивавшийся с потолка абажур, вокруг которого лучился белый полупрозрачный нимб.
Вот он, дом, подумалось ему. Здесь ничего не может случиться, ничего плохого. Домой приходишь, уверенный в своей безнаказанности, выходишь из него — уверенный в своей неприкосновенности, открыто глядя в лицо всему миру. А убийство — смерть человека, вызванная деянием рук другого человека, — это нечто из Библии, из исторических романов, то, что совершали в древние времена короли или пираты. Такие места, где об этом написано, обычно пропускаешь: когда читаешь вслух детям. Кортесы, Борджиа и Медичи; заговоры и отравления, в некотором царстве, в тридесятом государстве. Но не средь бела дня в девятнадцатом веке, в твоей собственной жизни.
Вот таким должен был бы быть мой дом. Таким же, как этот. Почему меня этого лишили? Что я такого сделал?
Снова сверху послышался женский голос, приятный, но твердый, обращавшийся из одной комнаты в другую:
— Мари, позаботься о своих волосах, милая, и о своих ручках. Сейчас вернется папа.
И в ответ более высокий, более юный голос:
— Да, мама. Мне завязать сегодня волосы ленточкой? Папе это нравится.
А откуда-то снизу до его ноздрей доносился приятный аромат риса и зелени, перемежающийся с аппетитным запахом налитого на сковородку масла.
Ведь это все, чего я хотел, подумалось ему. Почему это я потерял? Почему у меня это отобрали? Ведь у других это есть. Чем же я нагрешил? Перед кем провинился?
В двери щелкнул ключ Жардена, и он, встрепенувшись, развернулся вместе со стулом лицом к открытой двери, приготовившись к появлению хозяина.
Стукнула убранная на место трость, раздался глухой шлепок положенной на вешалку шляпы.
Затем появился и он сам, готовый предстать перед своей семьей, расстегивая длинный сюртук горчичного цвета.
— Аллан, — проговорил Дюран замогильным голосом, — мне нужно с тобой поговорить. Можешь уделить мне несколько минут? Я имею в виду… пока ты не увиделся с ними.
Жарден резко обернулся к нему. Потом широкими шагами вошел в гостиную, протягивая руку для рукопожатия, но на его лице уже лег отпечаток беспокойства, вызванного просьбой Дюрана.
— Помилуй, что ты здесь делаешь? Когда ты вернулся? Августа знает, что ты пришел? Почему тебя здесь оставили одного?
— Я попросил Нелли ничего не говорить. Мне нужно сначала побеседовать с тобой наедине.
Жарден потянул за колечко, привязанное к тонкому велюровому шнурку. Затем вернулся к открытой двери, выглянул наружу и, когда на вызов явилась горничная, приказал с выдававшей его неловкость хрипотцой:
— Подашь ужин чуть позже, Нелли.
— Да, сэр. Только сдается мне, господа, он от этого вкуснее не станет.
Жарден развел руки в стороны и задвинул отгораживающую гостиную раздвижную дверь. Затем вернулся к Дюрану и встал, вопросительно глядя на него.
— Послушай, Аллан! Я не знаю, как начать…
Жарден покачал головой, словно не одобрял подобное расположение духа.
— Хочешь выпить, если это тебе поможет, Лу?
— Да, пожалуй.
Жарден наполнил стаканы, и они оба выпили.
И снова он встал перед Дюраном, глядя на него сверху вниз.
— Что-то случилось, Лу?
— Еще как случилось.
— Куда ты делся? Где ты был все это время? И мне — ни слова. Я даже не знал, жив ты еще или умер…
Дюран, вяло махнув рукой, остановил этот поток вопросов.
— Я снова с ней, — произнес он через минуту. — Я не могу вернуться в Новый Орлеан. Не спрашивай меня почему. Я не за этим сюда приехал. — Потом он добавил: — Тебе ничего не попадалось в газетах?
— Нет, — ответил Жарден, заинтригованный его словами. — Я не знаю, о чем ты.
Он и вправду ни о чем не читал, ничего не знает, спросил себя Дюран. Не лжет ли он? Может, он щадит меня, деликатничает?..
Жарден, заглянув в свой стакан и осушив его до последней капли, продолжал: