— Я знала не одного мужчину, который, поставив на кон меньше двух сотен, Получал две или три тысячи.
Она не снимала ладони с его руки, словно таким образом, а не словами внушала ему свои мысли. Но у нее пока мало что получалось.
— Ты какие-нибудь карточные игры знаешь? — продолжала она.
— Когда-то мы с Жарденом коротали вечера за картами в годы нашей юности. По-моему, в безик мы играли. Но я плохо пом…
— Я имею в виду настоящие игры, — нетерпеливо перебила она.
Теперь он ее понял.
— Ты хочешь сказать, на деньги? Рискнуть сыграть на деньги?
Она, теряя терпение, покачала головой:
— Только дураки играют на деньги. Только дураки рискуют. Я покажу тебе, как нужно играть, чтобы наверняка подняться с двух сотен.
Теперь он понял все до конца.
— Мошенничать, значит, — бесстрастно проговорил он.
Она на мгновение откинула голову и снова наклонилась к нему.
— Не будь ханжой. Да, мошенничать. Можно и по-другому сказать. Есть масса слов. «Подготовиться». «Застраховаться от проигрыша». Зачем полагаться на судьбу? Судьба — куртизанка.
Взявшись за спинку стула, она завлекающим движением подтянула его к столу.
— Садись. Сначала я научу тебя, как играть.
Она оказалась хорошим учителем. Через час он уже неплохо разбирался в картах.
— Теперь ты знаешь, как играть в фараон, — сказала она. — Знаешь не хуже других. А теперь я научу тебя самому важному. Сначала мне нужно кое-что на себя надеть.
Пока она отсутствовала, он сидел, рассеянно перебирая карты. Она вернулась, облаченная во все свои драгоценности, словно перед выходом в свет. В сочетании с ее домашним дезабилье они выглядели как гротеск.
Она села перед ним, и руки его слегка задрожали. Как у человека, который собирается совершить отвратительную гнусность.
— Итак, четыре масти, следи хорошенько, — приступила она к делу. — Сидеть за столом я не смогу, женщин к игре не допускают, и все зависит от того, как быстро мы будем координировать наши действия. Тем не менее на пароходах эта система нас никогда не подводила, значит, и теперь промаха быть не должно. Система простейшая, и ее очень легко обнаружить. Но нам ничего другого не остается, поскольку ты еще не научился плутовать при сдаче, и тебе придется полагаться на мои сигналы. Мы будем пользоваться ими только в самые трудные моменты. Теперь следи внимательно. Когда я кладу руку на грудь, вот так, то это — черви. Подвеска на шее — бубны. Левая сережка — пики. Правая — трефы. Теперь я снова опускаю руку и показываю карту. Пальцы пронумерованы с первого по десятый, начиная с мизинца на левой руке. Мизинец на левой руке — туз, мизинец на правой — десятка. Тот палец, который я загибаю, показывает карту.
— А как я узнаю, есть ли у него валеты, дамы и короли?
— Они идут в том же порядке одиннадцать, двенадцать, тринадцать. Король, например, это мизинец и средний палец на руке. Туз — это единица.
— А как же у тебя получится увидеть все его карты и сообщить мне?
— Не получится, и не надейся. Достаточно одной-двух верхних карт, их я тебе и передам.
Она швырнула колоду на стол.
— Сдай мне карты.
Он сдал.
— Теперь скажи, что у меня на руках.
Он проследил за ее движениями.
— Верхние карты у тебя — дама бубен, валет червей и туз треф.
Похвалы не последовало.
— Ты так на меня таращишься, что даже слепой поймет, в чем дело. Запомни хорошенько: в карты играют не только пальцами, но и лицом. Давай снова.
Они повторили все сначала.
— Уже лучше, но слишком медленно. Никто не будет ждать, пока ты сообразишь. Еще раз.
Она лишь кивнула в знак одобрения.
— Теперь еще раз.
На этот раз она наконец призналась:
— Ты не дурак, Луи.
Он внезапно отшвырнул карты в сторону:
— Я не могу, Бонни.
Она смерила его презрительным взглядом.
— Почему? Боишься руки запачкать, чистюля?
Он опустил глаза под ее взглядом и в отчаянии схватился за волосы.
— В Мобиле ты убил человека, если я не ошибаюсь, — напомнила она ему. — А чуть сплутовать в карты ты не можешь. Как же, мы слишком порядочные.
— То было совсем другое… («А как же ты-то можешь меня в этом обвинять?» — подумал он.)
— Вот от кого меня тошнит, так это от таких, как ты, чистоплюев. Хочешь, чтобы на тебе и пятнышка не было. Ладно. Не будем больше об этом. Сиди и дрожи над своими несчастными двумя сотнями, пока они не кончатся. — Поднявшись со стула, она сердито оттолкнула его в сторону.
Он проследил взглядом, как она подошла к двери, взялась за ручку и распахнула ее, чтобы выйти.
— Ты хочешь, чтобы я это сделал? — спросил он. — Так сильно хочешь?
Она остановилась и оглянулась на него.
— Это тебе же нужно, а не мне. Я пытаюсь тебе помочь. Я от этого ничего не выиграю. Мне всегда удавалось выплывать, и на этот раз удастся.
Громче всех в его ушах прозвучало одно слово, которое она не произнесла: в одиночку.
— Я сделаю это ради тебя, Бонни, — сказал он упавшим голосом. — Ради тебя.
Она самодовольно усмехнулась. Вернулась и села за столик. Складка между ее бровями постепенно расправилась. Она снова вошла в роль наставницы.
— Ну а теперь что у меня на руках?
Он так и не понял, откуда она узнала об этом заведении. Сам бы он никогда не догадался о его существовании. У нее, очевидно, был нюх на подобные места.
Оно находилось на втором этаже, откуда время от времени кто-нибудь спускался по лестнице, но не видно было, чтобы кто-нибудь поднимался. Внизу находился бар и ресторан. Раньше они как-то вечером заглянули сюда, но, решив, что здесь довольно скучно, вскоре ушли. Если она тогда уже что-то взяла на заметку, то ничего ему не сказала.
Теперь они пришли сюда, захватив все оставшиеся деньги, и сначала сели внизу, неподалеку от лестницы, заказав два бокала бургундского.
— Ты уверена? — в который уже раз спросил он ее недоверчивым шепотом.
Она с видом знатока сдвинула брови:
— Уверена. Я знаю. Я в тот раз обратила внимание, как выглядели те, кто спускался с лестницы. Мне доводилось видеть таких. Лицо бледное, а глаза горят, как в лихорадке. — Она потрепала его под столом по колену. — Потерпи. Когда придет время, сделаешь так, как я тебе скажу.
Они еще немного посидели; она — невозмутимая, он — как на иголках.
— Пора, — промолвила она наконец.
Он подозвал официанта.
— Счет, пожалуйста… — Пока тот готовил счет, он достал деньги, все двести долларов, что у него были, и демонстративно помахал пачкой. Она тем временем подавила зевок. Он обратился к официанту: — Скучно здесь. Нет ли у вас чего-нибудь поинтереснее?
Официант подошел к управляющему и что-то сказал, прикрыв рот рукой. Управляющий, приблизившись к столу, доверительно склонился над стулом Дюрана.
— Могу я вам чем-нибудь помочь, сэр?
— Вы не подскажете, как нам можно поразвлечься?
— Если бы вы были один, сэр, я бы предложил…
— Предлагайте, — приободрил его Дюран.
— Там, наверху, господа… Вы меня понимаете?
— Прекрасно понимаю, — ответил Дюран. — Жаль, что я раньше не знал. Пойдем, дорогая.