Когда она, в конце концов, спустилась к ужину, то всем своим существом излучала приветливость. Словно, как он подумал, в ней соединялись два человека. Трезвая, она не знала или не помнила об инстинктивной враждебности, которую, пьяная, невольно проявила накануне. А если помнила, то пыталась загладить вину.
— Амелия уже ушла? — спросила она. Совершенно излишний вопрос, заданный с единственной целью завязать разговор. Ответом служила тишина на кухне и отсутствие прислуги за столом.
— Да, около шести, — отозвался он. — Она убралась в доме и оставила еду на плите.
— Я помогу тебе накрыть на стол, — предложила она, увидев, что он поднимается на ноги.
— А ты в состоянии? — спросил он.
Она опустила глаза, как бы признавая заслуженность этого упрека.
Они поставили еду на стол. Она робко протянула ему через стол блюдо с хлебом. Притворившись вначале, что не замечает его, он в конце концов все-таки протянул руку и, взяв кусочек, хмыкнул: «Спасибо». Их взгляды встретились.
— Ты очень на меня сердишься, Лу? — мурлыкнула она.
— А у меня есть на это причина? Кому, как не тебе, это знать.
Она бросила на него быстрый, настороженный взгляд, будто спрашивая: «Сколько же тебе известно?»
А он про себя подумал: «Кто другой на моем месте, зная то, что знаю я, сидел бы вот так, безропотно покорившись судьбе?» И тут же вспомнил свои собственные слова, которые сказал Жардену во время последней поездки в Новый Орлеан: «Я сам должен с этим справиться. Сам — как могу и как умею».
— Я себя не очень-то достойна вела, — призналась она.
— После того, как ты вернулась, — ответил он, — ничего такого ужасного ты не делала. Ты просто была немного не в духе.
— А до того, как я вернулась, — немедленно подхватила она, — я вообще ничего не делала. Я только здесь начала капризничать.
«Как мы хорошо друг друга понимаем, — подумал он. — Поистине, мы скреплены невидимыми узами».
Не дав ему опомниться, она вскочила с места и, подойдя к нему сзади, склонилась над ним и поцеловала.
Его сердце тут же взорвалось, словно порох, обдав всю грудь жарким пламенем, хотя внешне он ничем этого не показал. «Как легко меня купить, — подумал он. — Как легко ублажить. Что это, любовь или полная потеря мужского достоинства?»
Он сидел, неподвижный, окаменевший, положив перед собой руки на стол с твердым намерением не касаться ее.
Его выдали губы, хотя он и пытался с ними совладать.
— Еще, — прошептали они.
Она снова наклонилась к нему и еще раз поцеловала.
— Еще, — повторил он.
Губы у него теперь дрожали.
Снова последовал поцелуй.
Вдруг он очнулся. Схватив ее с яростью, напоминавшей скорее борьбу, чем объятия, он жадно притянул ее к себе и покрыл лихорадочными поцелуями ее лицо, шею, плечи.
— Сам не знаю, что ты со мной делаешь. Ты просто с ума меня сводишь. Нет, это не любовь. Это наказание, это проклятие какое-то. Я готов убить любого, кто попытается тебя у меня отнять, и тебя готов убить. И сам последовать за тобой. Чтобы ничего не осталось.
И снова и снова прикасаясь к ней губами, он повторял между поцелуями только:
— Будь ты проклята!.. Проклята!.. Проклята!.. Зачем ты только явилась на свет!
Наконец, обессилев, он выпустил ее, оставив лежать у себя на коленях ее расслабленное тело. На ее лице застыл странный удивленный взгляд. Словно его неистовство сотворило с ней нечто, на что она и сама не рассчитывала.
Потом, как в забытьи, медленно проведя ладонью по лбу, словно это было необходимо, чтобы восстановить способность мыслить, выжженную его поцелуями, она проговорила:
— Ах, Луи, ты — опасный человек, сам себя не знаешь. Ах, дорогой, ты едва не заставил меня забыть…
И тут неровный ход ее мысли прервался.
— Кого забыть? — грозно вопросил он. — Что забыть?
Она поглядела на него, как сквозь туман, сама не соображая, что она только что сказала.
— Забыться. Забыть о себе самой, — закончила она слабым голосом.
Не себя она имела в виду, меланхолично подумал он. Но тем не менее она права. Мой соперник — это она сама. Только она стоит у меня на пути, не позволяя ее любить.
На следующий день она опять не выходила из дому. Опять он ждал, затаив дыхание, но она, как примерная жена, оставалась рядом с ним. Значит, свидание опять откладывалось.